этиологии. Это оно заставило его пронести лотосовую настойку на вечеринку и подсунуть её тебе. По этой же причине он отказался обсуждать с тобой новую сделку — и освобождение Зебрины от обязательств. Хотя в сводах законов есть такой подпункт: если истец желает оспорить сделку — он может это сделать, — Патриция посмотрела на меня. — Если захочет взять обязательства на себя. Или сможет уничтожить заведомо неуничтожимый договор — это тоже работает…
Моё сердце совершило мёртвую петлю и глухо стукнуло в грудную клетку. Нет тела — нет преступления — так, кажется, говорят юристы?..
Привлекая к себе внимание, госпожа Иштар переменила позу.
— Моя дочь забыла упомянуть, что главная цель неизвестного колдуна — это вы, принц.
До меня не сразу дошло, о чём она говорит.
— Я?.. Но при чём здесь я? Прокляли-то Денницу.
— Но ЦЕЛЬЮ этого проклятия было навредить ТЕБЕ, — выдохнула Патриция. — Денница в данном случае выступает… Всего лишь орудием.
Я попытался сглотнуть. В горле внезапно пересохло, язык сделался шершавым, как старая промокашка.
— А вы, случайно, не узнали… Кто это мог быть? — спросил я, прополоскав горло раскалённым травяным чаем.
— Скажите, принц, у вас есть враги среди могущественных колдунов? — спросила госпожа Иштар.
Мне показалось, или из её глаз куда-то улетучились все смешинки?..
И я уже хотел ответить отрицательно. Но передумал.
Лимб. И населяющие его могущественные колдуны. Среди которых затесалось несколько моих кровных родственников…
Глава 11
Возвращались в покои Патриции молча.
Было о чём подумать.
В гостевую спальню, которую выделила госпожа Иштар, я и заходить не хотел: как выяснилось, камерами Мефистофеля оснащены исключительно гостевые и общественные помещения. Личные покои избежали этой участи.
Я об этом узнал прошлой ночью, в бассейне. Патриция рассказала, что мамочка пыталась получить допуск ко всем комнатам в доме. Но воспротивился господин Тот: специфика его работы, которую временами приходилось брать на дом, подразумевала строгую конфиденциальность, перед прочтением сжечь…
— На самом деле, папа любит посреди ночи подкрепиться парой-тройкой стейков, — ехидно поведала Патриция. — А мама этого не одобряет. Вот он и шифруется.
В любом случае то, что в покоях Патриции нет камер, вдохновляло: хоть расслабиться по-человечески.
А ещё мне не нравился Мефистофель. То, как он раз за разом ставит меня в неудобное положение, вовсе не соответствует моим представлениям о честном и неподкупном машинном разуме.
В общем, я ему не доверяю.
— И что ты собираешься делать? — спросила Патриция, как только я повалился на кровать и уставился в потолок.
— Ну… Логичным ходом представляется снять проклятье с Денницы, — задумчиво сказал я. — По крайней мере, не нужно будет бояться, что он всадит мне нож в спину. Да и ему самому без проклятия будет комфортней — не находишь?
— Если ты ещё не знаешь… — неуверенно начала Патриция. — Ты только не обижайся.
— Валяй, не стесняйся, — великодушно разрешил я. — В магии я полный профан.
— А почему ты решил, что речь пойдёт о магии?
— Потому что в остальном я — гений. И ты бы не просила меня не обижаться.
— Вывернулся, — надула губки Патриция.
— Ну я ж тебе говорю… — я с удовольствием потянулся. Гермиона мурчала, устроившись у меня на груди и от этого клонило в сон. — Так что там с магией?
— Как правило, чары может снять лишь тот, кто их наложил.
— А если он не захочет?
— Второй вариант — чары спадают со смертью того, кто их накладывает.
— То есть, кокнуть колдуна — и всего-то делов, — резюмировал я. — Дёшево и сердито.
— Кокнуть колдуна не так-то просто, — скривилась Патриция. — На Лимбе они все обитают в неприступных башнях, да и само измерение очень опасно. Скорее, кокнут тебя — если вдруг тебе придёт в голову отправиться на охоту…
— На Лимбе я уже бывал, — не сдержавшись, я душераздирающе зевнул. А потом повернулся на бок. Гермиона недовольно заворчала, но потом уткнулась клювом мне подмышку и засопела. — Ничего интересного. Мир как мир. Эй!..
Патриция больно ткнула меня в бок кулачком. Пришлось открыть глаза.
— Макс! — глазищи её сделались совсем чёрными — зрачки закрыли всю радужку. — Тебя хотят убить. А ты спишь…
Я вяло улыбнулся.
— Если бы я нервничал всякий раз, когда кто-то хочет меня убить, я бы вообще спать перестал. Если вспомнить, не так давно ТЫ САМА хотела меня прикончить.
— Не правда!
— А вот и правда. Ты подписала разрешение на казнь. А прошение о помиловании игнорировала.
— Я знала, что ты выкрутишься.
— Ну вот и сейчас успокойся, — я перевернулся на другой бок. По-моему, в чае, которым угощала меня госпожа Иштар, не было никакого чая. — Сейчас я посплю и сразу что-нибудь придумаю.
Сквозь дремоту я услышал мелодичный сигнал, а за ним — голос Мефистофеля, который объявил:
— К вам гость, госпожа.
— Гость? — в голосе Патриции сквозило удивление. — И кто же это?
— Господин Денница. Он сообщает, что вчера вы договорились отправиться на совместную прогулку.
— ЧТО?.. — я вынырнул из забытья одним резким, мощным толчком — как собиратель монеток в фонтане. — Ты с ним ДОГОВОРИЛАСЬ? ВЧЕРА?..
— Ну и что? — прищурилась Патриция. — Ты же всё равно собирался спать.
— Да, но… — я задохнулся от возмущения. — Это же Денница! Как ты могла пообещать ему прогулку? Вчера!
— Это было до того, как он попытался тебя убить.
— О, ну тогда всё в порядке. Это же меняет всё дело. Тем более, я не умер.
— Макс, ты что, ревнуешь?
Я захлопнул пасть.
Да. Я — ревную.
Одна мысль о том, что Патриция пойдёт куда-то с этим хлыщом… Он посадит её в свой открытый автомобиль, а потом поцелует. А она наденет тёмные очки и улыбнётся.
— Нет. Конечно же, я не ревную. С чего ты взяла?.. Да чтобы я ревновал к Деннице…
— О. Прекрасно, — Патриция вскочила с кровати, распахнула дверки шкафа и принялась рыться в платьях. — Значит, не о чем и беспокоиться. Я могу преспокойно идти с Денницей в ночной клуб…
— Ты сказала: на прогулку.
— В Чолом Йосодот это и называется пойти на прогулку, — она наклонилась, изучая полки с туфлями, и моему взору предстала круглая аппетитная попка. — Прошвырнуться по барам, зайти в парочку-тройку клубов, выпить, потанцевать…
Она выпрямилась, держа в руках скромных размеров тряпочку. Приложила тряпочку к себе… Это было маленькое чёрное платье. Очень маленькое.
— Как думаешь, мне пойдёт? — спросила она с вызовом.
— Откуда я знаю? — обиженно буркнул я. — Для меня ты такого не надевала.
— Значит, всё-таки ревнуешь, — кивнула Патриция.
Я посчитал до пятнадцати.
— Ну конечно я ревную, Пат. Это же Денница! Он уже
