возникновения секты пуритов, их войны за чистоту веры. Владу было слушать крайне интересно, он вообще любил историю, но за год они изучали только то, что творилось в стране, где им предстояло жить. Иногда касались каких-то вопросов, связанных с другими державами, но мельком, и насколько это касалось основной ветви. Поэтому про Каролюса Пятого им говорили, но там всё было так запутанно, что становилось ясно без подробного изучения Святой Западной Империи, туман так и не рассеется.
А вот Светлану явно утомили экскурсы в историю, к тому же граф Фалькштейн регулярно упоминал участие своих предков в тех событиях, что она сочла за глупое хвастовство.
К счастью, к вечеру, когда они разбили лагерь в подножии горы, граф перешёл на более насущные проблемы. А именно, к готовящейся начаться со дня на день войне Второго альянса против нейстрийцев, ведомых Алурией.
— А почему вы так медлите? — удивилась Света.
Да и Влад, в общем-то, был уверен, что после вторжения в Эртурию Святая империя Запада объявит войну Алурии. Но, как и многие, он ошибся. Оказалось, что император Оттон X ждёт, когда Феодор III, отправит свою армию поближе к границе алеманнской империи с владениями Алурии.
— К тому же, — отогнул палец Фалькштейн. — Ваши дипломаты сейчас ведут переговоры с султаном Сулейманом IV, чтобы он выпустил Южный флот из Киммерийского моря. Но это ещё не всё. Слушайте самое интересное. Нам стало известно, что Алурия планирует поход в Тамерию, желая отрезать Магнаальбию, от их колоний, а если говорить точнее — затруднить им доставку товаров.
— Как я слышал, — заметил Влад. — Сулейман IV договорился с Алурией, желая, чтобы она усмирила непокорных его воле тамерийских мамлюков.
Фалькштейн усмехнулся.
— Султан Сулейман человек себе на уме. Он хочет использовать Алурию, чтобы та измотала мамлюков, а потом вторгнуться в Тамерию и вернуть её под свой скипетр. А это будет несколько затруднительно, если там будет стоять нейстрийские корпуса. Поэтому он и торгуется сейчас со склавинами, как заправский торговец, — презрительно фыркнул граф. — Пусть с Алурией воюем мы, склавины, альбийцы, но он придёт и возьмёт беззащитную Тамерию.
— Логично, — подала голос Светлана. — Это не его война.
— Только боком это выйдет, — зло сказал Фалькштейн. — Надеюсь, что когда мы покончим с Алурией, то как в старые времена две империи объединятся и выгонят турсманов из Моэнии, а может освобоят Корнелиополь.
Он помолчал, глядя на то, как охранники разводят огонь, а потом повернулся к будущим магам.
— Ну а вы, вы что думаете о Втором альянсе? — резко спросил он.
Светлана аж ойкнула, так резко граф сменил тон, но Влад удержал лицо, и спокойно щёлкнув пальцами, так что на собранный слугами сухостой осыпались искры, ответил.
— Ничего хорошего из этого не выйдет. Ингваров великий полководец, но он недооценивает силу Алурии и её приспешников.
— Не говорите ерунду! — вспылил Леопольд. — Второй альянс это не просто склавинская и алеманнская армия, возглавляемая выдающимся полководцем нашего времени, но ещё и альбийцы со своим флотом. Да, маги у Алурии сильны, видно, нахватались в Терранове каких-то тайных знаний, но не всемогущи же!
— Посмотрим, — развёл руками Владислав. — Чего только в жизни не бывает.
Леопольд фон Фалькштейн сощурился, а потом коротко кивнул.
— Извините друзья, за мою горячность. Просто до ваших границ нейстрийцам далеко, а у нас они под боком. Вот я и воспринимаю всю эту ситуацию слишком близко к сердцу.
— Ничего, — почесал голову Влад. — Мы понимаем.
Граф вызывал у него всё больше и больше подозрений. Шелта им, конечно, говорили про отсутствие спецслужб в этом мире, но они ведь не всезнающие? Владислав в этом убедился, что кое-какие политические нюансы этого мира духи стихий упускают.
— И да, можете называть меня по-простому — Лео. Давайте обойдёмся без этих придворных церемоний, тем более мы в горах, а не на балу.
Владислав и Светлана вернули ему любезность, разрешив называть уменьшительными именами, и на какое-то время всё успокоилось. И хотя за ужином они возобновили разговор о политике, но всё ограничилось обсуждением восточных дел, и что делать с очень наглыми турсманами, следует освободить Эгалион и так далее. Светлана заснула сразу, а вот Влад ещё сидел какое-то время у костра, как будто внимательно во что-то вслушиваясь, но потом его сменил один слуг графа и он уснул.
Наутро они продолжили путь. Вот только разговора и об истории и о политике не получилось. Следовало держать ухо востро. Здесь где-то ещё пошаливали огры, хотя империя вела последовательную политику зачистки гор от нелюдей. Но огры им не попались. Зато на них налетела молодая виверна и пришлось быстро спешиться и залечь на каменную поверхность горы, пока охранники графа отгоняли наглую тварь, выстрелами из мушкета. Магия на этих созданий не действовала, к сожалению. Вернее, почти не действовала. Опытные маги могли совладать с этим созданием, но эффективнее всего оказывались арбалетные болты или пули.
— Ушла! — расстроено бросил Фалькштейн, который засев в укрытии сделал последний выстрел, ранив волшебную тварь в крыло.
Виверна пронзительно заверещала и, заложив вираж, скрылась вдалеке.
— Эх, какой трофей бы вышел! — расстроено сообщил Леопольд своим спутникам.
— Птеродактиль какой-то, — проворчал Владислав, выбираясь из-за камня.
— Ой, что это! — вскрикнула Света.
Владислав и Леопольд опрометью ринулись туда, где в небольшой ложбине пряталась девушка со своей лошадью. Та растерянно сидела и оттирала с камней вековую пыль и грязь.
— Это гномьи руны, — прищурившись сообщил Леопольд. — Ммм. К сожалению, в университете я не очень интересовался ими. Вот только могу опознать три или четыре руны.
Владислав, не слушая его, быстрыми движениями расчистил всю надпись и застыл, изучая её.
С самого первого дня пребывания их в мире Ойкумены шелта обучали всех переместившихся, языкам народов мира. Но не всем, а самым основным — лацийскому, староэгалионскому, имперскому диалекту алеманнского, нейстрийскому, альбийскому и турсманскому. Ещё им добавили язык эльфов и гномов, на всякий случай.
Учили не методом зубрёжки, а внушением, а если точнее, комбинируя магию и несколько школ мнемоники. Так что к концу года шестеро призванных более или менее могли сносно объясняться на основных языках этого мира, не считая склавинский, который они получили бонусом к магическим способностям.
Но если человеческие языки они выучили сносно, то с эльфийским и гномьим возникли сложности. Устная речь далась им с трудом, а письменность приходилось долго и вдумчиво изучать, чтобы прочесть написанное. Поэтому Владислав около десяти минут расшифровывал написанное, а лишь потом посмотрел на Светлану.
— Что здесь написано? — нетерпеливо спросил Фалькштейн.
— Всего-навсего указан путь к кинжалу императора Оттона, — раздался за
