бровь.
– Как твое имя? – напоминаю я.
Она останавливается и протягивает бледную руку вперед, и только через секунду я понимаю, что она просит резинку. Выдохнув, я снимаю ее с запястья и кладу на ладонь девушки.
Проходит еще несколько секунд молчания, и я не свожу с нее взгляда, сверля ее лицо через зеркало, все еще ожидая ответа.
– Сидни, – наконец отвечает она. Ее голос становится милым, она уже начинает заплетать косу.
У меня возникает ощущение, что она специально заставила меня ждать, словно это какой-то жест, демонстрирующий ее власть. Внешне в ее действиях нет ничего недоброжелательного или жестокого – на самом деле она невероятно бережно относится к моим волосам, но это ощущение все равно включается во мне каким-то шестым чувством.
Как когда кто-то смеется над тем, что ты сказал, но ты понимаешь, что он смеется над тобой, а не вместе с тобой.
– Франческа хочет, чтобы мы ждали ее в красивой комнате.
Я понятия не имею, что такое, черт побери, «красивая комната». Поэтому, когда Сидни заканчивает заплетать косу и предлагает мне следовать за ней, я делаю это без лишних вопросов.
Она ведет меня по коридору, в том же направлении идут другие девушки, и все вместе мы направляемся в комнату, расположенную через несколько дверей от моей.
Помещение похоже на косметический салон, и теперь мне становится понятно, почему Сидни так его назвала. Это не комната красивая, это место, куда мы приходим, чтобы стать красивыми.
Одну стену полностью занимает длинная вешалка, на которой висит куча разноцветного белья. У противоположной стены три туалетных столика, заваленные косметикой и кисточками. К третьей прислонена пара зеркал в полный рост, тут же несколько обувных полок со всевозможными туфлями на каблуках.
Сглотнув, я следую примеру и встаю в одну линию с остальными лицом к двери. Полагаю, мы ждем Франческу.
– Что мы… – начинаю я.
– Шшш. – Мой вопрос обрывает одна из девушек, коротко и резко.
Сидни хихикает, и я захлопываю рот, глядя на ту, которая либо просто ведет себя сейчас как стерва, либо только что спасла меня от неприятностей. В любом случае я рискну и прислушаюсь.
У нее каштановые волосы длиной до самой задницы и ореховые глаза. Ее лицо застыло каменной маской, она смотрит прямо перед собой, но я изучаю ее не настолько долго, чтобы суметь разгадать эмоции, бурлящие в глубине ее глаз.
Она напряжена, это я могу сказать точно. И я не знаю, напряжена ли она из-за того, что произойдет, когда появится Франческа, или из-за чего-то другого.
Может быть, это потому, что ее похитили и продали в рабство, и что бы ни произошло сейчас, все это одинаково чертовски плохо.
Мгновением позже раздается громкий стук каблуков – это Франческа поднимается по лестнице и идет по коридору к нам. Думаю, в этом доме у меня есть одно утешение: я всегда буду знать, где находится Франческа и не идет ли она ко мне прямо сейчас. С этими чудовищами на ногах она точно не похожа на приведение Каспера.
Сколько мозолей она натерла, прежде чем ее ноги стали достаточно сильными, чтобы она могла носить подобную обувь целыми днями, ежедневно?
Двадцать? Тридцать? Или вовсе какое-нибудь странное число вроде сорока двух?
Когда она входит, ее глаза сразу же встречаются с моими. Не уверена, что она не сочтет вызовом, если я продолжу смотреть на нее, поэтому отвожу взгляд.
Она проходит мимо, ее фруктовый парфюм оседает на каждой из нас.
– Вы все выглядите как дерьмо, – ехидно комментирует она, и я чувствую, как тяжесть ее взгляда особенно сильно впивается в мой затылок.
Да, потому что это я, черт возьми, виновата, что меня столкнули с дороги и выволокли из разбитой машины. Сука.
Она останавливается перед девушкой с огненно-рыжими волосами, приподнимает жгуче-оранжевый локон и с отвращением смотрит на секущиеся концы.
– Я же сказала тебе подстричь их, не заставляй меня просить снова, иначе Джерри проведет с тобой еще одну ночь, – комментирует она, отбрасывая прядь, и идет дальше.
Девушка моргает, в ее глазах вспыхивает и тут же исчезает вспышка боли, но Франческа уже устремляет свой орлиный взор на следующую жертву.
Девушку со светлыми волосами и множеством родинок, разбросанных по лицу и шее. Франческа внимательно присматривается к ним.
– Мы уже говорили об этом, Бетани. Родинки – это одно, но если они выпуклые, это недопустимо.
Нахмуриваю брови, задаваясь вопросом, что она вообще должна с ними сделать.
– Тебе было сказано, чтобы ты каждый день ухаживала за волосами, растущими из этих уродливых образований. Почему я вижу волосы?
Бетани неловко переминается с ноги на ногу.
– Прости, Франческа. Когда я подхватила грипп…
Ее слова обрывает резкая пощечина, от которой звенит в ушах. Бетани хватается за покрасневшую щеку, ее рот в шоке раскрывается.
– У тебя все еще грипп? – рычит Франческа.
Бетани медленно качает головой.
– Нет, мэм. Вчера вечером моя температура спала.
Мои глаза едва не выскакивают из орбит, но я моментально пытаюсь взять выражение своего лица под контроль. Возможно, это первый день, когда она снова чувствует себя человеком.
– Рокко! – громко зовет Франческа, заставляя нас всех шестерых вздрогнуть. Кажется, мы все одновременно выпрямляем спины.
Рио рассказывал мне о нем, но я еще не имела счастья с ним познакомиться. Если судить по ощутимому напряжению, повисшему в воздухе, его стоит опасаться. Оно всегда здесь, но впервые с момента встречи с этими девушками я ощущаю его своей собственной шкурой.
Напрягаются все, кроме Сидни, судя по всему. Она прячет свой смешок, закрываясь ладошкой, и с ликованием смотрит на дверь. Я бросаю на нее неприязненный взгляд, но она не обращает на меня ни малейшего внимания.
По ступенькам кто-то поднимается, слышны тяжелые шаги, и с каждым ударом напряжение возрастает. К тому времени, как он входит, мы все каменеем, а Сидни прямо-таки вибрирует от возбуждения.
Его присутствие – чистейшее зло, и я просто уверена, что когда этот человек умрет, то в ад он не попадет. Он останется в четвертом измерении, где продолжит преследовать и терроризировать живых.
Рокко – крупный мужчина с еще более крупным пузом. Его кожу покрывает пот, когда он осматривает нас шестерых. Он определенно кажется братом Франчески: у обоих крючковатые носы, загорелая кожа и золотисто-карие глаза.
Хоть они и похожи, Франческа красива, а Рокко… совсем нет.
Единственная красота, которая когда-либо касалась этого мужчины, была красотой женщины в его руках. Украденная его прикосновениями, за которые платила лишь она одна.
Франческа кивает на Бетани:
– Она не
