– Она спит. Сейчас полночь. Поэтому нет, – пожимает плечами Оук. – Так хочешь пиццу или нет? Хочешь или нет? Хочешь или нет?
– Боже, какой ты придурок. Входи и отдай мне эту чёртову пиццу, – рыча, отступаю назад, и Оук победно входит в номер. Выхватываю у него коробку и несу её на кровать. Плюхаюсь на постель и открываю коробку. Жадно хватаю кусок и кусаю.
– Чёрт, это лучшее, что я ела, – издаю стон за стоном, пока палитра вкусов сыра, томатов и бекона наполняют мой желудок. Оук смеётся и садится напротив меня. Он тоже берёт кусок пиццы.
– Итак, зачем ты пришёл? Я знаю тебя, поэтому не смей мне врать, – предупреждаю его.
– Я выспался за целый день, поэтому мне скучно. А мы же друзья.
– В твоих глазах нет ничего дружеского, Оук Хантер.
– Потому что я знаю каждый уголок этого тела, спрятанного под халатом. И под ним ты голая, – тянет он, жуя пиццу. – Сложно быть серьёзным, когда я возбуждён.
– Пошёл ты, – закатываю глаза, но потом улыбаюсь.
– Мы выжили. Надо это отметить. Кажется, вся семья нас ненавидит за то, что мы заставили их волноваться. Я не пойду к ним один. Мы оба там были, так что спасаем друг друга, Баунти. Они растерзают меня одного.
– О, забей. Они успокоятся. Сильно орали?
– Рыдали, как белуги. Они нас похоронили уже и даже выбрали гробы.
– Потрясающе. Я всегда знала, что они поскорее хотят от нас избавиться.
Мы смеёмся, но в какой-то момент я замечаю, что я чувствую себя хорошо. Спокойно. А я давно себя так не чувствовала.
– Эй, ты чего? – Оук придвигается ближе и кладёт руку на моё колено. Обнажённое колено. От этого прикосновение у меня всё внутри стискивает от желания позволить ему большее. Я быстро дёргаю ногой.
– Всё в порядке. Просто кажется, что это было так давно. Ты и я, кафе. Я вела себя ужасно. Прости.
– Ты была напугана. И я обожаю, когда ты напугана, тогда ты ничего от меня не можешь скрыть. Ненавижу, когда ты собрана. Тогда ты хорошо врёшь. И сейчас ты собираешься мне солгать.
Чёрт, мы слишком хорошо друг друга знаем. Слишком.
– Это ничего не меняет, Оук. И я не хочу, чтобы кто-то знал о том, что произошло между нами в кафе.
– Между нами ничего не было.
– Поцелуй. Ау? – Щёлкаю перед его лицом пальцами.
– Я уже в том возрасте, когда поцелуи ничего не значат, Баунти.
У меня всё переворачивается в груди.
– Ничего? – С болью шепчу я.
– Ничего. Это просто поцелуй.
– Но ты ненавидишь целоваться.
– С годами я распробовал.
– Пошёл ты, Оук, – зло хватаю пиццу и отодвигаюсь от него. Он тянет руку, но я ударяю по ней.
– Пицца моя, ясно? Найди себе другую, – рычу я.
– Ты обиделась на меня? Ты ревнуешь меня?
– Я хочу засунуть тебе в задницу этот торшер.
– Это будет больно.
– Ты заслужил.
Оук садится прямо на кровати и тяжело вздыхает.
– Ты права. Я был придурком, Баунти. Поцелуй с тобой для меня всегда что-то значит. Слишком много значит. Я не хочу, чтобы это что-то значило. Я не хочу разрушать твою жизнь. Если ты счастлива с Расом, то я буду рад. Как всегда, – печально говорит он и поднимается с кровати.
– А если нет? – Шёпотом спрашиваю его. Оук оборачивается и улыбается.
– То тогда просто живи. Никаких сценариев. Чувствуй, помнишь?
– Помню. Закрыть глаза и отдаться ощущениям. Они подскажут, что делать дальше.
– Да, именно так. У тебя это хорошо получалось раньше, Баунти, – он улыбается мне и его глаза снова тёплые. Именно те, которые я так любила.
– Всё потому, что ты был рядом. С тобой мне не нужны были сценарии. Я ни о чём не думала, а только получала удовольствие.
– А я слишком много думал и ошибся. Я ненавижу себя за эту ошибку, Баунти. Ненавижу, – Оук садится снова на кровать ближе ко мне. Сглатываю вязкий ком в горле.
– Это в прошлом. Так случилось и надо идти дальше. Куда бы этот путь ни завёл нас.
– А если мой путь всегда был к тебе? – Оук касается моего лица и проводит пальцем по щеке.
Я не знаю, что ему ответить. Я боюсь. Он разбил моё сердце. Он сделал неправильные выводы. Он заставил меня страдать. С ним небезопасно. Но в то же время он будет единственным, к кому я прыгну в руки, если будет гореть дом. Я знаю, что он меня поймает.
– Я… Оук, у меня нет ответа. Мне страшно, – шёпотом признаюсь я.
– Я рядом.
– Надолго ли?
– Всё зависит от тебя. Я буду твоим лучшим другом снова, Баунти, если ты простишь меня.
– Я уже простила тебя. Давно простила, потому что любила. Я бы всегда тебя простила, Оук. Но мне больно. Мне так больно.
– Я знаю. Мне тоже больно, – наши лица оказываются близко друг к другу. Я чувствую его дыхание. Быстрое. Тяжёлое. Смотрю в его глаза, и они сводят меня с ума. Клянусь, этот мужчина дьявол.
Резко дверь номера распахивается и всё волшебство от этого мгновения исчезает. Оук поднимается с кровати, а я опускаю взгляд к пицце.
– Бонни, я принёс всё, что нашёл. Оук? Какого чёрта? – Орёт Рас.
– Я уже ухожу. Принёс пиццу, дружище. До завтра, – Оук подмигивает мне и обходит Раса.
Наступает тишина. Рас зло сверлит меня взглядом, а я ем пиццу. Я люблю поесть и лучше мне занять рот едой сейчас.
– Почему он был здесь, Бонни? – Холодно спрашивает Рас.
– Потому что был здесь и всё. Он поесть мне принёс.
– Я пошёл за едой. Зачем ты его впустила?
– Оук не преступник. Почему я не должна была его впускать? Он наш друг…
– Он давно уже нам не друг, Бонни.
– С чего бы это? – Приподнимаю бровь, ожидая, когда он скажет правду.
– Он кинул нас. Он предал нас. И ты забыла, что он наговорил тебе за завтраком?
Разочарованно качаю головой. С меня хватит.
– Нет, я ничего не забыла. Нам нужен тайм-аут, Рас.
– Что? – Выдыхает он.
– Ты слышал. Мне нужно время, чтобы понять, чего я хочу. Я была на волосок от смерти и это сильно повлияло на меня. Я не хочу сейчас ругаться, и я пока ставлю на паузу наши отношения, Расти. Мы должны притормозить, – уверенно произношу я.
– Ты с ума сошла? Прямо сейчас? В Рождество? Это убьёт всех!
– Поэтому мы никому ничего не скажем. Мы будем продолжать делать вид, что вместе. Я не испорчу праздник нашим семьям. Но ты знаешь, что я сейчас свободна. Я хочу быть свободной, Рас. Мне нужна свобода. Я устала от всего, что творится вокруг. Я устала ото лжи. Я устала от прошлого. Я хочу чего-то нового. Это не мужчина. Это просто жизнь.
