сайтах. Хрон не пережила, умерла от неизлечимой болезни. Похоронить покойную сестру Марго увезла из Парижа в Нью-Йорк.
«…за нарушение запрета создания андроидов Сумаркова преследовалась законом во время Хрона», «…проводила исследования после Хрона на Марсе и бежала с секретными результатами на Землю к Капитану бин Немо», «…все попытки найти и арестовать, безуспешны…», «…способна скрывается в чужом обличии, т. е. не в своём, чужом теле», — всплывали у меня перед глазами строчки оперативок и отчётов по «миссии бин».
— Степ можешь сбацать? — держался все же я.
Женщина положила мундштук на пепельницу…
«Мальвина, она. Марго в её теле. Выходит, не в теле Евтушенко. А может, и Степан не Немо, а этот козёл в выменем.
— Могу Цветаеву прочесть, а могу напомнить, как в инете хвасталась тебе тату с пираньями и пингвинами. Могу рассказать, как в инете демонстрировала тебе пожирание первыми вторых, о чём Салават в подробностях не знает, — затянулась сигаретой Марго.
Поверил, она.
Я зажмурился, посчитал до двадцати и надтреснутым от волнения голосом спросил:
— Чего ты хочешь, чудовище?
— Ну, положим, чудовище я, — вмешалась коза, или козёл, — Пульхерья же — гениальный медик, прекрасной души человек. Она спасла жизнь сотням, двух-трёх только зарезала на операционном столе. Пользует тело сестры, но этим себя спасла и ей жизнь продлила. Мне жизнь продлила, обещает сделать полноценной… человеческой. Хотя, по правде говоря, теперешнее тело меня вполне устраивает — особенно в сексуальном плане. Я — козёл, но у меня есть и вымя. Хочешь попить молочка — моего собственного производства?
— Я хочу, — не дала мне ответить Марго, — твоего согласия отдать — с лёгкой, подчёркиваю, душой — своё тело Спасителю. Согласишься, операция пройдёт гарантированно успешно и впоследствии не будет рецидивов на отторжение.
— Почему донор я? — Подскочил бы в кресле, если бы не оковы. От испуга, по честности сказать, перешёл снова на игривый тон. — Я не молод — зубов нет, не здоров — лицо землистое и под ногтями «камни». Есть же, покрасивши меня!
— Кто, например? — выказал интерес козёл. — Из мустангов, волков или драконов кого предложишь? Я их на дух не переношу. Так же, как андроидов и небёнов. Соглашусь только на земляка. Есть на примете?
— Селезень! — выпалил я. — Он земляк. Вырос на «Звезде», но родился на Земле. Молодой. Его воином воспитали. Мужественен, работящ, спортивен, восьмой дан. Разведчик.
— Зубы тебе вырастим, макияж, маникюр, педикюр сделаем. Шерсть оставим, и мочки не тронем: в волосе и «серьгах» у тебя накопился антинекротик содержавшийся в ягоде-оскомине. Только отмоем, надушим, а то, не при Спасителе будет сказано, воняешь козлятиной. Сделаем, сделаем из твоего тела, Франц Курт, мужчину «клэсс»… Ладно, Франц, я вижу, ты недопонимаешь своего положения. Трусишь?
— Моим новым телом, чьё станет?!
— Гарантированно удачно подсадка «камня» — для, как ты знаешь, возможной переподсадки в перспективе в тело человеческое — удаётся животному. Вон¸ Спасителя чуть уговорила, теперь не могу вот уговорить очеловечиться. Кого предпочтёшь, — коня, козла? Может быть, буйвола?.. Из людских тел сейчас подготовлено моё. Саркофаг на кладбище вскрывали проверить состояние, нарушений консервации не выявлено. Решишься, используем. Правда, сопряжено с риском: в черепе моём козлиный мозг, мой в черепе козла Степана. Обменялись, в надежде что в животном регенерирует — рак победим. Разумеется, у тебя со Спасителем обмена мозгами не будет, «камнями» только поменяетесь. Я ухожу делать операцию, после договорим. И, надеюсь, договоримся.
Я онемел.
На экране викама за спиной у Марго появилось изображение человека — хирурга, по всей видимости: в облачении нейрохирурга, с маской на лице, руки в резиновых перчатках «перед собой».
— Госпожа, Донгуан подготовлен. Ждём вас. Освежёваны шесть коз, две лишние — на всякий случай.
— Все гладко прошло?
— Да.
— Снимите маску.
Я вскрикнул, узнав Селезня.
— Только не в Донгуана, — тихо, сдавленно попросил я, но только затем, чтобы слышать свой голос, контролировать свои мысли, поверить в происходящее, понять, что мне всё это не снится.
— Ты соглашаешься? — услышала меня Марго.
— Нет! Нет! — закричал я.
— Хорошо, просьбу твою учту. Честно сказать, на Донгуана я имела виды. Не знаю, какой дурень формировал табун для экспедиции — ни одной кобылы… Из маток четырёх коз скомпонуем одну большую и подсадим жеребцу, будет он нам кобылок рожать.
— То есть, я рожал бы?!
— Ну да. Я так не планировала, но мысля подкрадывалась. Не нравится, советую выбрать моё тело. Рожать, сам видел, не сможешь, не чем. Станешь знаменитой и симпатичной сподвижницей Спасителя.
— Завербовала Селезня? — нашёлся я, как бы сменить тему.
— Ты же драл его как сидорову козу. Извини, Спаситель. На самом деле, сейчас перед тобой известный до Хрона, я у него училась, нейрохирург, и мой пациент, один из первых кому мне удалось подсадить «камень» напрямую — от человека к человеку. Тело только у него новое, марпеха Селезня, действительно, разведчика. После оперировать не смог — тремор, поэтому был внедрён в роту полковника Курта, разведывать. Эксгумацию, проверку сохранности моего тела, он провернул. Мотивировал тем, что, на кладбище, тянул телефонный провод в поиске обрыва, услышал под обелиском голос, взывающий: «Захоронен здесь не первый председатель колхоза «Мирный», а Капитан бин Немо». Мол, посчитал, что почудилось, но вспомнил: тёща рыбака, мать зазнобы его как-то сболтнула, что по молодости была любовницей первого председателя колхоза, дочь у неё от него и слышала на похоронах краем уха, в саркофаге замурован не любовник, а невесть кто. Лебедько не поверил, но убедил прапорщика, показав в комлоге фото раскопанного угла внушительного саркофага. О саркофаге и найденном в нём тебе доложить не успели, моя «команда А» — Алекс и Альберт — выкрали тебя на пути к Мирному. Ты летел «стрекозой», от хохота заходился, парни и словили тёпленьким.
— Лебедько ваш человек? — спросил я, вспомнив, что в формировании моей роты не только лейтенант Комиссаров мне не понравился, но ещё и ефрейтор Селезень. В собеседовании усомнился в их квалификации. Разведчик, не все обычные в проведении боевых операций спецназовцами ОВМР условные знаки и жесты знал. Сам показывал, я напоминал, а он с вниманием разглядывал у меня на столе листовки-методички по оказанию первой медицинской помощи раненному
