свои интересы.
— Она лжёт, государь, — визгливо кричит деверь Мананы. Ему есть что терять.
Надеюсь, что Гио разберётся и накажет дядюшку. А то придётся самой вмешиваться, а я очень не люблю привлекать магию там, где можно разобраться с помощью людей.
— Подождите, я вас выслушаю в своё время, — Гио суров. Он весь воплощение справедливости в этом мире. Как же он хорош, не могу оторвать взгляда.
Если бы не наши несносные характеры, то готовились бы мы к свадьбе. Но выходить замуж за мужчину с таким темпераментом опасно. Не хочу быть одной из многих девушек. Во дворце полно таких, кто готов на всё ради государевой милости.
— Когда погиб мой муж, то по закону мы поступили под опеку брата моего мужа, — Манана показывает рукой на толстяка. — Он сразу же переселил нас в свою лачугу, а сам занял наш дом, купленный на деньги моего мужа.
— И что же вы не заявили в местный орган магического правопорядка? — живо интересуется Гио. Он близко к сердцу принял историю семьи Санны. Да и вообще редко удастся так открыто пообщаться с жителя империи. Вот и посмотрим, как работает его хвалёное правосудие.
— Мы обращались и не раз, но нам отвечали, что всё по закону, — в голосе Мананы столько горечи, что становится понятно, какие мытарства ей пришлось пережить. — Но разве ж это справедливо?
— В законе не сказано, что у семьи умершего нужно забирать всё имущество и средства к существованию, — задумчиво разъясняет Гио. Он уже наверно мысленно высек весь полицейский участок или как его там — орган магического правопорядка, кажется.
— Не понимаю, почему не магами занимается магическая полиция? — любопытничаю я.
— Как ты сказала? — Гио выныривает из своих мыслей. — Магическая полиция? В твоём мире есть магическая полиция? Что это такое?
— В моём мире мало магии, полиция занимается розыском преступников, следит за соблюдением законов, — с удовольствием поясняю я.
— Хорошая идея, Лиля! Спасибо тебе! — с энтузиазмом воскликнул Гио. — Сделаю полицию, как у вас в мире, чтобы следила за соблюдением законов людьми без магического дара.
Это всё замечательно, вот только сначала бы провести показательную порку виновника, так сказать.
— В целом масштаб бедствия мне понятен, — Гио тоскливо смотрит на обвиняемого. — Расскажите вашу версию событий. Только без лирики. Коротко и по существу.
Вижу по глазам, что выслушивать не имеет желания. От слова совсем. Но надо. Это злополучное слово «надо». Был бы он простым горожанином, то оттого держит он слово или нет, ничего не меняется. А он император, значит, слово держать обязан.
— Задавай прямые вопросы и всё станет ясно, — шепчу я ему, убирая невидимую ниточку с пиджака.
Всё-таки я гениальная женщина. Допрос толстяка занял пять минут:
— После смерти брата вы взяли опеку над его семьёй?
— Понимаете, государь…
— Да или нет.
— Да.
— Вы переселили их в свой дом?
— Не совсем так…
— Да или нет.
— Да.
— Вы забираете все деньги, включая пенсию, на которую не имеете никакого права?
— Да, государь.
— Сегодня же освободите дом семьи Гевис и переезжайте в свой. В доме должны остаться все вещи, которые были до вашего заселения туда. Проверю лично. Второе — вернёте все пенсионные деньги, которые получили вместо Мананы и все заработанные деньги, остаются в семье. И третье — опека остаётся у вас, как у старшего в роду, — у толстяка радостно заблестели глаза, — но…Семья Санны находится под моим личным покровительством.
Я выжидательно смотрю на Гио, он уже в уме пишет закон о полиции. Дёрнуло же меня за язык.
— Простите, ваше величество, — Гио во все глаза смотрит на меня. Вот как нужно отвлекать мужчин от государственных дел.
— А за то, что продал меня в рабство ему ничего не будет? — невинно хлопая ресницами, интересуюсь я. — Или мне ждать ещё одного покушения?
Глава 25. Свидание
Я смотрю, не отрываясь на Гио и уже, если честно подзабыла вопрос, который ему задала.
Он такой серьёзный, ответственный и неулыбчивый сейчас, что моё сердце наполняется доселе неведомыми чувствами. Не первый год живу на свете и отношения были, пусть не близкие, но всё же, а вот таких чувств, как нему я не испытывала до сих пор.
Я хочу быть с ним вместе и плевать, что он император. У каждого свои недостатки, как говорится. Получается, что я влюбилась.
Открывшуюся передо мной трагедию, я осознала только сейчас. В маленьком домике Санны, во время суда над наглецом.
Как же так, я ведьма и не должна влюбляться. Любовь — это табу. Любовь — это запретная зона, куда я со всего размаху влетела. Насколько глубоко я увязла в своих чувствах? Может ещё где-то есть путь для отступления?
Да, ладно, Лиля, посмотри правде в глаза. Ты просто боишься. Боишься разочарования. Боишься быть брошенной, как бывало уже не раз.
Но и отказаться от предоставленного шанса я не могу. Никто из моей семьи не умел любить. Никто не влюблялся. Никто не терял голову от любви.
Только мне выпала такая сомнительная честь. Любить страшно. Любить сладко. Сладко страшно.
— Лиля, что с тобой? — Гио взволнованно смотрит на меня, возвращая меня с небес на землю.
— Задумалась, — отвечаю ему как можно дружелюбнее.
Надоело ругаться. Я же не конфликтный человек, но как только сталкиваюсь с Гио, так между нами искры летят. И это меня тоже беспокоит. Если мы не можем найти общий язык, то о какой любви можно говорить? Только о платонической. Но шестое чувство подсказывает мне, что Гио не довольствуется платоническим чувством. Он слишком цельный для этого. Всё или ничего. Никаких компромиссов и платонических чувств.
— Не переживай, ответит он за свои грехи, если они подтвердятся. Сейчас вызовем стражу и отправим его в каземат. Маги-дознаватели разберутся в степени его виновности.
Гио не смягчается и по-прежнему выглядит неприступным. Он сейчас весь в разрешении вопроса семьи Санны. Если бы он знал, какие мысли крутятся сейчас у меня в голове, вряд ли оставался таким сосредоточенным.
— Парень, — зовёт он младшего брата Санны. — Не бойся, подойди.
Мальчишка, озираясь на мать и сестру подходит к императору. Гио улыбается своей самой обаятельной улыбкой, и паренёк немного успокаивается. Он трепет его по вихрастой голове и просит бумагу и чернила.
Быстро пишет записку, складывает её несколько раз. Просит свечу. Санна достаёт из шкафа красную восковую свечу и зажигает её.
— Отнесёшь эту записку начальнику стражи во дворце, — даёт он наставления мальчику, а сам капнув немного воска на бумагу, запечатывает её своим перстнем с
