Витек, отогнав в парк дегазационную машину, из которой мыли отравленных, вернулся обратно на «шишиге». Узнав от Лехи, что Фрола до сих пор нет, он помрачнел.
– Ему же говорили, чтоб он уходил оттуда, идиот!
– А может, он Глашку трахает?! – тут же выдвинул умное предположение Леха. – Когда ему еще возможность представится?
– Бабу трахнуть – пять минут, – ответил Резинкин.
– Ну а как же ухаживания?
– Ухаживание – еще пять минут, – согласился Витек. – Дальше что?
– Ну, после этого пять минут полежать.
– Он уже полтора часа как должен был быть здесь! – не выдержал Резина. – Слушай, а может, он в бега ударился?
– Где наша девушка? – подошла делегатом от подружек Маша.
Леха поглядел на нее тоскливо:
– Нет больше вашей Глаши. Погибла.
И несмотря на то что Простаков затем улыбнулся, а получилось это у него весьма протокольно, Миронова отошла к подружкам, после чего они вернулись все вместе и, не проявляя никаких теплых чувств, потребовали свою девчушечку обратно, иначе пожалуются Стойло-хрякову.
Ну не говорить же им, что комбат в курсе всего происходящего? Даже более того – это его идея. Но вернуть и Валетова, и Глашу в целости и сохранности они просто обязаны. Операция не подразумевала, что со стороны солдат и уж тем более мирных граждан будут какие-либо потери.
* * *
Наступил день. Довольные немцы зажирали кашу быстрее остальных, так как оказались самыми способными во время газовой атаки. Остальные жевали с меньшей охотой. Но самые горячие страсти кипели рядом с палаткой русских, где шли дебаты между Мудрецким, Простаковым и Резинкиным по поводу исчезнувшей парочки.
Доклад у комбата должен состояться через полчаса. И что они скажут? Что ни Фрола, ни Глашки нету? Это же кобздец! Это жопа! ЧП, сливай воду, туши свет, руби концы, начинай молиться, даже и не думай, иди за вазелином, готовься к промыванию, имей моральное внедрение, а по большому счету – интенсивный половой акт не в твою пользу.
Мудрецкий оценил приближающуюся неприятность как весьма опасную для собственного здоровья и решил «отсрачить» процедуру «промывания». Тем более если с Валетовым на самом деле что случилось, то лучше позже, чем раньше.
– Мужики, – лейтенант постучал по стеклышку часов, – времени у нас до вечерней поверки, точнее у вас. Вот вы двое что хотите, то и делайте. Валетов с Глашкой в двадцать два ноль-ноль должны быть в лагере. Если их не будет, нам всем грозят большие неприятности. Пропажа солдата во время учений – дрянное дело. Приедут из военной прокуратуры, и такое начнется... И чем сильнее будет доставаться комбату, тем веселее придется нам вертеться, уворачиваясь от всевозможных надругательств над нашими душами и телами.
* * *
Самым большим счастьем Валетова в последние полтора часа его пребывания в плену было отсутствие по отношению к его телу физических воздействий, за исключением заворачивания рук за спину и редких плевков. Но такая мелочь не должна слишком сильно травмировать в те минуты, когда вас привязывают к врытому в центре палаточного лагеря столбу спиной к спине с вашей ненаглядной. Причем из одежды на вас ничего, а вокруг ходят любопытствующие девушки, с одной стороны, и юноши – с другой, каждый оглядывает противоположный пол и оценивает про себя, могло бы им быть хорошо вместе или нет.
Чувствуя по поведению Глашки и зная по разговорам от девчонок, Валетов представлял, что находится в весьма раскрепощенном обществе и столь позорное в других обстоятельствах стояние голышом на солнце в центре лагеря вызывало бы в нем стыд, но здесь, несмотря на то что жители «маленькой деревеньки» были при одежде, у него почему-то собственная нагота большого конфуза не вызывала. Фрол даже голову держал высоко поднятой, будто революционер, готовый принять казнь за свои убеждения.
– Ты как там? – спросил он у Глаши.
– Плохо мне, – пожаловалась девушка.
– Что, голову солнцем напекло?
– Стыдно, придурок!
Валетов успокаивал:
– Да ты не бойся, у меня друг тут есть – Леха. Он если узнает, вашим всем конец!
– Да ты смотри, сколько тут народу. Какой там Леха, тут никто не поможет. Разве только тебя будут все твои искать.
– А они будут, – поддержал морально девушку Валетов. – Обязательно, вот увидишь!
– Это тот самый Леха, который нам очередь прямо над головами дал?
– Ну да, – вяло согласился Фрол.
– Мне кажется, он тебя готов пристрелить.
– Ну, – Валетов закатил глаза и почесал ногу об ногу. – Знаешь, порой бывает так. Я ведь не сахарный, да и он тоже. Но он придет. Без меня ему нельзя. Я его единственная отдушина по службе.
– Придет – спасет! – подхватила Глаша. – Дурак ты. Тебя теперь на самом деле легче записать в беглые солдаты. Вернешься – под суд отдадут. Кто тебя искать-то будет? Там учения с натовскими солдатами, а ты кто такой? Ты как раз ложка дерьма в бочке меда, с тобою никто считаться не будет.
– Неправда, – не верил Валетов, хотя в его голосе появлялись нотки тревоги. – Должны прийти. Как же так? Это же все по договоренности, спланированное мероприятие. Ты ничего не понимаешь в военном деле.
– Фрол, – произнесла Глаша спустя минут двадцать, – тебе пить хочется?
– Хочется, – пожаловался Валетов. – Но ведь не дадут.
Услышав разговор стоящих у столба голых пленных, проходящий мимо парнишка снял с пояса фляжку, отвернул крышечку и поднес к губам девушки. Только она с благодарностью поглядела на него, – это же был ее Миша, тот самый, с которым она много раз была и никогда не отказывала, – так этот Миша взял и вылил полфляжки воды ей на голову.
Глашка улыбнулась ему:
– И на том спасибо, дружочек!
Он послал ее на три буквы и пошел своей дорогой. К большому облегчению Валетова и его девушки, толпа, которая стояла вокруг них в течение первых пятнадцати минут, вскоре рассеялась, и теперь их разговоры могли слышать только случайно проходящие мимо молодые люди. К большому своему удовлетворению, Валетов наблюдал подшибленные глаза, распухшие губы и залепленные пластырями носы. А кое-кто лежал в палатках, ахал и охал. Даже у столба слыхать.
– Что вы с ними наделали? – шептала Глаша.
– Да ничего. То же самое, что я сегодня с тобою, – оживился Валетов.
– Что ты пошлятину-то гонишь? – обиделась она.
– Ой, пошлятину! Какие мы, оказывается, скромницы!
Глашка, что ей несвойственно, промолчала.
– А ты кем был на гражданке?
Валетов поглядел на ярко палящее солнце и тряхнул головою.
– О-о-о, – протянул он. – Водкой торговал.
– И как же ты сюда-то попал?
