включаю кондиционер. Хорошо-то как.
Мой мальчик вновь начинает пинаться и я кладу ладонь на живот. Сердце бешено колотится, отбивая свой ритм.
Не знаю, что на меня нашло. Я ведь хорошо держала оборону. Списываю своё состояние на гормоны и обещаю себе больше не вестись на этого опасного, но безумно сексуального мужчину.
Возвращается Али спустя пару минут, как ни в чем не бывало и идет к окнам. Закрывает жалюзи и подходит к своему месту.
— Иди сюда, Наз. — зовёт меня, указывая на стул перед гончарным кругом и отодвигается в сторону. Хочет, чтобы я показала? Ну хорошо, так даже лучше, нежели касаться его во время того, как буду учить.
Сажусь на стул и начинаю махинации, которые я уже на протяжении пяти месяцев могу с закрытыми глазами делать. Вот только никак выровнять дыхание не могу. На губах и языке до сих пор ощущаю вкус ментола. Вкус его губ.
Слышу какой-то шорох и поворачиваюсь, замечая мужчину, что взял еще один стул и пристроил его сзади меня. Вздрагиваю, когда горячие ладони обнимают мой живот, а губы, которые пару минут назад терзали мой рот — невесомо касаются шеи.
— Что ты делаешь? — его горячее тело соприкасается с моей спиной и даже кондиционер теперь не помогает.
— Давай, показывай, что надо делать. — на минуту убирает руку, которая покоилась на моём животе и достает кобуру, кладя её на соседний комод, где лежат мои расписные тарелки. Хмыкаю. Привыкла уже к этому, хоть и удивляюсь до сих пор.
Беру руки мужчины и задаю направление глины. Пока я пытаюсь задать форму полукруга, Али ведёт носом к моему ушку и щекочет своим дыханием. Сбиваюсь с толку. Это просто невозможно.
Игру не прерываю. Азарт берет верх над разумом. Мне интересно, что будет дальше.
— Привыкай ко мне, Наз. Я хочу, чтобы ты была моей. — шепчет мне в ухо, вызывая табун мурашек. — Ты и твой ребёнок будете моими, рано или поздно. Но лучше рано. Я стану ему настоящим отцом, — кладет свою заляпанную руку на мой живот, обтянутый легкой тканью платья и опять мой сыночек пинается. Он всегда пинается, когда рука Али ложится на мой животик. — а тебе — мужем. Ты не пожалеешь.
Слово муж действует на меня, как спусковой крючок. Морщусь. В этом нет вины Али, но я не готова. Я его не люблю даже. Он мне симпатичен, как мужчина, но не настолько у меня крыша поехала, чтобы связывать свою жизнь узами.
То, что я его хочу — лишь дело времени. Я беременна, гормоны разбушевались не на шутку, но через пару недель и это пройдет. Потом родится мой сыночек — Тёмочка. Заботы и хлопоты о нём вытеснят все ненужные мысли.
— Я не готова и не думаю, что буду готова к этому. — говорю твёрдо, чувствуя, как мужчина медленно отпускает меня. Хочу кричать на него, чтобы не смел, но так будет лучше для нас обоих.
Кое-как долепливаем вазу и отправляем её в печь. Вся легкость испарилась после моих слов. Али в своих раздумьях и как бы я не пыталась вернуть хотя бы легкую беседу — не выходит.
Глава 21
Год спустя
Али
— Али! Ты совсем рехнулся, друг?
— Оставь меня! — стряхиваю руки друга, который сейчас слишком назойлив и продолжаю избивать барыгу.
— У тебя крыша поехала. — констатирует факт Кемаль. Поехала. Еще как. В сердце словно раскаленный нож всадили и я, хер знаю, как с этим справиться.
Удар в челюсть отрезвляет меня, а потом друг и вовсе скручивает мои руки.
— Тебе жить надоело, Кемаль? — рычу. Даже его видеть не в силах. Да легче выстрелить себе в мозг, нежели так ломаться от боли.
— У меня уже в глотке сидит твоя ненаглядная. Какой дыркой она тебя зацепила, что ты словно с цепи сорвался? — резким движением освобождаю свои руки и хватаю за горло того, которому с детства доверяю.
— Я тебя в бетон закатаю, слышишь меня? Ты не обязан её любить, как человека, но ты ДОЛЖЕН уважать мой выбор, понятно тебе? — сжимаю сильнее горло. Убивать не собираюсь, но друг должен понять раз и навсегда: никому нельзя говорить плохое о моей женщине. Даже самому близкому другу.
Кемаль не сопротивляется, знает, что я отпущу, но безумно недоволен, по глазам вижу.
— Понял. — кряхтит и я отпускаю его. Телефон в кармане брюк трезвонит и я немедленно отвечаю, когда вижу, кто звонит.
— Али-и-и. — надрывно плачет женщина и от этого лишь больнее. Я весь мир у её ног могу положить, но даже я не всесильный.
— Я еду, Наз. Не плачь, пожалуйста. — шепчу, но уверен, что она слышит.
Отбиваю звонок и встречаюсь с разъяренным взглядом Кемаля.
— Все планы коту под хвост, Али. Надеюсь, что это очень срочно, а не из-за очередной прихоти Наз.
— Её сын умирает. — произнося это я и сам умираю. Мальчик меня назвал папой буквально месяц назад. Он, когда видит меня, так заразительно улыбается, что в моём сердце он роднее даже моего кровного ребенка, которого нет. Этот пацан стал мне очень дорог, как и его мама. Они украли моё черствое сердце и я не понимаю, как им удалось заменить его на сердце, полное любви.
Кемаль застывает и поджимает губы. Он не изверг и с детьми всегда ладил. Входит в моё положение и кидает ключи от машины, которую забирал.
Мчу в свою больницу, которая стала нам вторым домом и иду в палату к моей, пусть и не официальной, но семье.
— Как вы тут? — тихо вхожу в палату.
— Как видишь. — Наз грустно разводит руками и поднимает глаза к потолку.
Подхожу к кроватке, на которой мирно спит Тёма и глажу его костяшками пальцев по щеке. Мальчик удрученно дышит даже во сне.
— Али, — Наз кусает свои пухлые губы в нетерпении и я иду в её сторону. — нужен донор. — знаю и уже ищу подходящего. — Я сделаю всё, что хочешь. Я согласна
