угощения и подарки для офицеров других полков, венки для бывших гусар, на многочисленные церковные службы, на ещё более многочисленные обеды «с поводом», на офицерское собрание, на… словом, жалования не видел никто, а когда оно заканчивалось, то объявлялось сколько требуется добавить из своих карманов. Ограничения достойные статуса, то есть запрет посещать недорогие и сомнительные заведения, брать билеты в театр дальше седьмого ряда, уже казались пустяками. Впрочем, всё казалось пустяками на фоне карточной игры пьяных гусар лейб-гвардии. Рассказывали случай как один поручик высчитал, что для достойной жизни ему требуется не менее двух тысяч рублей в месяц, ассигнациями. Это так восхитило его товарищей, что немедленно был организован праздничный ужин «за педантство», с богатейшей закуской, водкой и шампанским, после которого поручик проиграл сорок тысяч. Долг победителю был погашен тут же, остальные раскрыли свои кошели и уплатили всю сумму, а протрезвевший поручик так и не смог узнать кому и сколько он в итоге должен.
Кстати, о товарищах. Особенностью гусар лейб-гвардии являлось то, что люди в полку не задерживались «на всю жизнь» почти никогда, в том числе и по вышеупомянутым причинам. Редко чьё состояние выживало хотя бы пяти лет службы. Люди попросту разорялись. Выходов было два — или перевод в армейский полк с повышением в звании, или отставка. Чаще выходил первый вариант, поскольку связями здесь обрастали быстро. Иван Гончаров был из самых незнатных офицеров, почти все остальные носили титул князя, графа или барона к своим и без того звучным фамилиям. Были Апраксин и Долгорукий, был Кочубей, были Гагарин, Щербатов, Лобанов-Ростовский, Любомирский и Сабуров, были Бринк и Трубецкой, Четвертинский, Черемисинов и Вревский, Голицин и Вяземский. Каждый — представитель древнего заслуженного рода, от рождения имеющий родство с доброй половиной высшей знати империи. Сам Пушкин, друживший с гусарами ещё со времени учёбы в Лицее, мечтал попасть в этот полк, но родители отказали категорически, и не последним здесь было финансовое соображение. А вот Иван Гончаров — попал. Дед его все-таки понимал выгоду, и высылал сыну по десять тысяч в год, чего хватало месяца на три, но и то казалось удивительной щедростью от скупого старика…
Жить по средствам в столице казалось людям чрезвычайно трудным, жить по средствам в гусарском гвардейском полку — невозможным. Приличное поведение, нормы и правила не позволяли этого. Как можно строить серьёзные планы, когда неизвестно что произойдёт хоть в этот самый день? Можно выиграть или проиграть. А то и вовсе оказаться поручителем за товарища и отдать всё что имеется? О деньгах не думали, ибо сложно думать о том, что нельзя знать заранее. Многие пожимали плечами и жили как живётся, накапливая иногда пугающие долги. Смущение не для гусар! Формула выведенная легендарным Бурцевым утешала всех, даром, что тот в лейб-гвардии никогда не был.
Иван старался выслужиться, сохранял рассудительность, но к первому же Рождеству обнаружил себя увешанным долгами словно праздничная елка гирляндами. Предложение от сестры оказать ему помощь принял с достоинством, поблагодарив за любовь и поддержку, после чего хладнокровно открыл перед ней глубину собственной пропасти. Каково же было его изумление, когда Таша попросила переслать ей самые срочные векселя, обещая погасить их.
«Кому как не нам знать о стеснении, — писала Пушкина, — и я прошу тебя, брат, не обижать меня высокомерием».
Брат ответствовал, что обижать любимую сестру и не думал, тем более высокомерием. Поразмыслив, Иван не стал просить денег, а и вправду отослал векселей на десять тысяч. Наталья отдала их Степану с указанием оплатить. Тот принял их безропотно, но не погасил, а выкупил. Хозяйке было доложено, что долг её брата князю О. уплачен сполна.
Подобная операция проводилась ещё не раз, не только с Иваном, но и Дмитрием, и вскоре Степан имел на руках расписок на девяносто тысяч от братьев. Младший брат, Серж, долгов, как оказалось, не имел.
Охота на векселя Гончаровых началась не вчера, и они были бы сильно удивлены узнай, что всего управляющий скопил почти на четверть миллиона их долгов. Пока же все были довольны. Братья подтвердили платежеспособность, очень и очень важное качество для привольной жизни (само собою, что они, нуждаясь в живых деньгах, практически сразу наделали новых долгов на соразмерные суммы), Наталья пребывала в уверенности, что поступает умно. По её замыслу, помощь братьям приближала переезд сестёр в столицу, ведь это лишало актуальности (как ей казалось) аргумента, что содержание братьев обходится чрезвычайно дорого, и сестёр уже родителям не потянуть. Более того, где-то мелькала у неё мысль, что и благодарные братья теперь смогут помогать им в случае затруднений. Почему нельзя было просто отправить деньги тем же сёстрам? Потому что пословица предостерегающая «лезть поперёк батьки…» в то время была не просто пословицей.
Наталья не спешила, готовила почву. Александр был доволен, поскольку ничего не знал. Степан был доволен пересчитывая долг Гончаровых. Даже кредиторы были вполне довольны.
Пожар в Зимнем дворце, как и последующие за тем события, только ускорили реализацию замыслов. Пушкин внезапно стал героем дня, резко прибавив в чинах и статусе. Наталья увидела в том перст судьбы и весомый довод для уговоров матери. Теперь-то Наталия Ивановна не могла не убедиться, что Александр никакой не ветрогон, а человек серьёзный, быстро делающий карьеру и обласканный государем.
Внезапная смерть отца (поговаривали об убийстве или самоубийстве, склоняясь ко второму, ибо Николай Афанасьевич был временами не в себе) расстроила Наталью, но не сильно. Проплакав положенные три дня, она засобиралась на Полотняный завод. Там уже находились мать и сёстры. Оставив детей на мужа (то есть нянек), она выехала вместе с братом и спустя несколько дней воссоединилась с родными.
Отдав покойному последние почести, отстояв десяток церковных служб, женская часть семьи вплотную занялась обсуждением вопроса о будущем.
Какое оно могло быть у сестёр Гончаровых? Наталия Ивановна отказывалась допустить что-то отличное от положения фрейлин. Шифр императрицы — самое малое чего были достойны её дочери. Ладно, можно и будущей императрицы, но наследник ещё не женат! Значит — шифр императрицы действующей. Мать волновалась и требовала гарантий.
— Сейчас, когда Господь благословил тебя, дочь моя, когда ты вознеслась столь высоко, ты должна, обязана приложить все усилия. Государыня не сможет отказать тебе после всего что ты сделала!
— Но, маменька, Александр…
— Ах, ну при чем здесь он? Разве муж и жена не единое целое? И потому ты заслуживаешь не меньшего. Разве он знает, что нужно Азе и Кэти? Нет, дорогая, есть вещи в которых мужчины не разбираются. Они воображают будто мы только и думаем о том как выйти замуж самим или выдать кого-нибудь
