Что ж, скоро они об этом узнают. Газетчики до всего докопаются, до каждой грязной подробности их супружества. Они разузнают про всех шлюх и замужних дам, которые побывали в постели Руперта, и воспользуются любой возможностью бросить тень подозрения на неё, отвергнутую и обиженную жену.
Райан направилась было к лестнице, однако задержалась ненадолго у пикапа, чтобы смахнуть грязь с его гладких боков. Даже этот превосходный автомобиль, внушительный символ её новой, независимой жизни, оказался втянутым в общую неразбериху. Даллас и офицер Боннер тщательно сняли с него отпечатки пальцев внутри и снаружи, что заняло у них почти час. И теперь, забравшись в кабину, она осматривала красную кожаную обшивку пухлых кресел. Там ни единого следа грязи не было. В тот день, когда она купила этот пикап, она пообещала себе, что мягкие сиденья и красный коврик останутся такими же чистыми. Никаких опилок, конфетных фантиков, жирных гамбургеров или банок из-под колы от которых остаются грязные потёки. Никаких открытых тюбиков со шпаклёвкой, никакой езды в испачканных штукатуркой или краской джинсах.
Конечно, ей и в голову не могло прийти, что какая-то псина пройдётся грязными лапами по всему кузову, или какой-то злобный мальчишка будет прятаться под брезентом, замышляя жестокое преступление. Такое количество адреналина – это уж чересчур. Она ужасно устала от утренних переживаний и страшилась того, что ожидало её впереди.
Виновна или нет, если другие подозреваемые не появятся, то жизнь её на ближайшие несколько месяцев превратится в сущий кошмар. А теперь, когда Даллас забрал револьвер, ей даже нечем защищаться.
Действительно ли Даллас считал, что убийца не вернется, что он утратил к ней интерес? Райан облокотилась на машину, голова у неё шла кругом.
Ей требовался горячий душ и завтрак. Нужно было поесть, добавить в кровь глюкозы, подбросить измученному организму белков для восстановления сил. И нужно было хоть ненадолго уйти из этого дома.
Подойдя к лестнице, она увидела в окне здания напротив какое-то движение, полоски жалюзи слегка шевелились. Бросив сердитый взгляд на соглядатая, она взбежала по ступенькам, щеки её горели.
Дверь была приоткрыта. Легкий шорох со стороны окна испугал её; она почувствовала, что у неё похолодели кисти рук.
Шуршание повторилось.
Однако звук был знакомым. Это был всего лишь ветер – шелестел бумагами на столе, перебирал стопку писем и счетов, копошился в ворохе скопившейся почты.
После её отъезда Ханни заходила сюда каждые несколько дней, чтобы забрать почту и позвонить, если попадется что-нибудь важное. Всё остальное она складывала на стол дожидаться, пока Райан на досуге сама разберётся. Так что этот негромкий звук был просто шорохом бумаг.
Но почему дверь была открыта?
Скорее всего, она сама неплотно закрыла её, когда они с Далласом отправились вниз. У этой двери вообще была манера не захлопываться, если не слишком сильно её толкнуть. Наверняка здесь никого нет, ведь было бы чистым безумием вторгаться к ней, когда повсюду сновали копы. Входя в квартиру, она решила, что сейчас не спеша примет горячий душ, а затем отправится куда-нибудь позавтракать; это придаст ей бодрости и душевного равновесия. Она подумала, что можно позвонить сестре и предложить ей составить компанию. Ханни не даст ей пребывать в унынии, она всегда умеет найти положительную сторону в любой неприятности. Несколько остроумных реплик, немного чёрного юмора: «Теперь не придётся тратиться на бракоразводный процесс и раздел имущества; так что хватит ныть, тебе достанется весь пирог целиком».
Райан вздрогнула и решила пока не звонить Ханни. Дойдя до кухни, чтобы выключить кофеварку, она остановилась.
Всё-таки она была не одна.
Он стоял возле стола – здоровенный пёс, такой крупный, что мог бы легко положить морду на стол. Короткий серебристый мех был покрыт засохшей грязью. Светло-желтые глаза смотрели с таким вызовом, что она отступила.
Исхудавший, осунувшийся, с большими висячими ушами. Телосложением он напоминал пойнтера, с обрубленным хвостом длиной сантиметров пятнадцать. Пёс разок взмахнул хвостом, словно задавая вопрос, — кратко и с достоинством. Его следы вели через кухню в комнату, к незастеленной кровати, затем назад – мимо чертежного и письменного столов. Судя по оставленной на полу грязи, он провел тщательный осмотр её жилья. Пока Райан стояла, разглядывая следы его перемещений, его взгляд стал более снисходительным, словно прощал её за промедление с приглашением войти.
А она наверняка пригласила бы его, как неоднократно делала это прежде, но это было не в Молена-Пойнт. В Сан-Андреасе его принимали гораздо теплее, чем трёх настырных мальчишек, с которыми он порой приходил к трейлеру.
Ребята говорили, что он бездомный, что он бродит среди холмов сам по себе. Это казалось странным и маловероятным для такого породистого красавца. Однако он был и вправду очень худым. Она сообщила о найденном животном шерифу и поместила объявление в местной газете, но никто не отозвался Она видела его только с детьми, он с радостью бегал и играл с ними. Неудивительно, дети не требуют от собаки соблюдения правил, они и сами рады нарушать любые правила. Дети, так похожие на зверят, как нельзя лучше подходят в друзья бродячему псу.
Несомненно, это был тот же самый пёс: второго такого же веймаранера просто не существовало. Тот же испытующий взгляд умных жёлтых глаз, та же белая отметина в виде однобокого креста на серой груди и порванное левое ухо. Тот же старый ошейник из потёртой кожи без каких-либо именных жетонов. Она полагала, что не может быть другого пса с точно таким же дерзким видом. Знала, что если она погладит его по плечу и боку, то почувствует маленькие твердые бугорки – следы его неведомого прошлого – должно быть, дробь застряла под шкурой. Скорее всего какой-нибудь фермер, разгневанный появлением бродячего пса возле курятников, пальнул в него из ружья. Она протянула руку к нежданному гостю, пытаясь сообразить, что можно найти в почти пустом буфете, чтобы накормить его.
Пёс стоял, изучая её и стараясь угадать её намерения.
— Есть хочешь?
Жёлтые глаза загорелись, длинные шелковистые уши приподнялись, короткий хвост начал медленно двигаться из стороны в сторону. Казалось, пёс хотел что-то спросить, но не решался.
Райан нашла в шкафу банку арахисового масла, намазала на несколько чёрствых крекеров и предложила псу. Он не схватил их, а осторожно взял из её рук. Правда, проглотил в один присест. Похоже, он действительно был страшно голоден, а когда она налила ему воды, пёс пил, не поднимая головы, пока миска не опустела. Она стояла, разглядывая его.
Похоже, Кертис прятался в её грузовике не один. Райан живо представила, как Кертис забирается в кузов и зовет собаку, а веймаранер охотно присоединяется к нему. Должно быть, это произошло в том городке, где она снова зашла в магазин, чтобы оплатить счёт за витражи. Она представляла, как мальчик проскользнул в грузовик после окончания погрузки и уговорил пса залезть к нему под брезент. Думал ли Кертис о том, что произойдёт с такой превосходной собакой, если она станет бесконтрольно бегать по городу? Дети звали его Рок, поскольку цветом он напоминал камень; впрочем, если его помыть, мех станет похож, скорее, на серый бархат.
