народа заслуженный урок. 12 декабря произошел Сианьский инцидент, явившийся поворотным моментом в развитии событий в Китае.
Оказалось, что этот палач, мастер «бессердечных интриг» и «хитроумных комбинаций», рубивший без разбора людские головы, трясётся от страха за свою собственную шкуру. Всякий, кто поверит тому бахвальству, которым пестрит «Сианьский дневник» Чан Кайши, и будет ссылаться на него, рассказывая об этих событиях, рискует, что его слушатели лопнут от смеха. Мы же приведём другой источник — отрывок из воспоминаний одного из участников Сианьских событий, Шэнь Бочуня:
«12 декабря, часов в 5 утра, у ворот Хуацинчи началась стрельба. Состоявшая из нескольких десятков человек личная охрана Чан Кайши, которую он привёз с собой, стала оказывать беспорядочное сопротивление, и во дворе Хуацинчи разыгрался ожесточенный бой. Чан Кайши, проснувшись, вскочил с постели и, не одеваясь, в ночном белье, выскочил из помещения через чёрный ход. На улице было ещё темно. Спотыкаясь и ковыляя, Чан Кайши пустился наутёк к небольшой горке. Пробежав около половины ли, он споткнулся и свалился в канаву глубиной в семь-восемь чи[90], повредив себе позвонок и ободрав ногу. Канава поросла бурьяном, и Чан Кайши нырнул в него, притаившись там, как фазан, который, спрятав голову, нисколько не беспокоится о том, что хвост его торчит наружу. Между тем бойцы Северо-восточной армии, которые ловили Чан Кайши, обыскав весь Хуацинчи, нигде его не обнаружили. В этой группе был один очень дотошный командир батальона, который прибежал в спальню Чан Кайши, потрогал его постель и определив, что она ещё тёплая, а также заметив, что вставные зубы Чан Кайши лежат на столе, понял, что Чан Кайши далеко убежать не мог и бросился на поиски. Здесь он сразу увидел, что в канаве в бурьяне кто-то прячется. На громкий окрик „Кто там? Выходи!“, Чан Кайши, которому некуда было деваться, дрожа всем телом, поднялся из бурьяна и спросил: „Вы из какой армии? Вы из какой армии?“. Когда же он узнал, что это люди из Северо-восточной армии, он тут же нахально сел и ни за что не хотел подняться. Офицеры и бойцы Северо-восточной армии, увидев, что это — Чан Кайши, спустились в канаву, извлекли его оттуда, посадили в машину и в восемь часов доставили в Сиань, в помещение „Синьчэн далоу“.
Чан Кайши всё ещё был в ночном белье, хотя в дороге командир дивизии Бай Фэнсян пожалел его и набросил на него своё кожаное пальто. Охрану „Синьчэн далоу“ нёс жандармский батальон „штаба умиротворения“. К Чан Кайши были приставлены несколько доверенных адъютантов генерала Ян Хучэна. Адъютанты, первым делом, разыскали для Чан Кайши совершенно новый комплект одежды и обуви. Они заявили ему: „Это, генералиссимус, вам прислал генерал Ян Хучэн. Пожалуйста, переоденьтесь“. Чан Кайши затараторил: „Я не надену, не надену платья, которое мне прислал генерал Ян Хучэн“. Адъютанты ничего не могли поделать и, поняв душевное состояние Чан Кайши, вынесли одежду из комнаты, но сейчас же внесли её обратно, заявив, что „мы лично купили её на свои деньги, специально для вас, генералиссимус. Пожалуйста, наденьте“. Чан Кайши тут же ответил: „А‑а, так это вы купили?! Вот теперь я надену, теперь я надену“. Одевшись, Чан Кайши сделал очень дружелюбную физиономию и сказал адъютантам: „Мы сейчас товарищи по несчастью. Как вас зовут? Напишите мне ваши фамилии, я возьму список с собой и потом не забуду вашей доброты“. Тем самым Чан Кайши хотел подкупить адъютантов, однако списка ему они не дали.
Примерно через два-три дня генералы Чжан Сюэлян и Ян Хучэн решили, что для Чан Кайши в „Синьчэн далоу“ жить несколько неудобно и приготовили ему особняк „Гаогуйцзы“, расположенный против особняка заместителя командующего. В тот же день в 11 часов вечера генерал Чжан Сюэлян направил командира батальона своей охраны Сунь Минцзю к Чан Кайши. На груди у Сунь Минцзю висел пистолет-автомат. Придя в „Синьчэн далоу“, Сунь Минцзю обратился к Чан Кайши со словами: „Разрешите доложить, генералиссимус. Здесь вам жить неудобно, поэтому заместитель командующего приготовил для вас хорошее место. Пожалуйста, следуйте за мной в новое помещение“. Чан Кайши, увидев на груди Сунь Минцзю пистолет и услышав, что ему предлагают итти в такое позднее время, решил, что его хотят расстрелять. Он изменился в лице, задрожал так, что было слышно, как стучали его искусственные зубы, и, сделав несколько шагов, упал на кровать. Закрыв голову одеялом, он выкрикнул: „Это общественное место. Я отсюда никуда не пойду. Пусть я умру здесь!“. Как ни уговаривал его командир батальона Сунь Минцзю, он всё-таки продолжал трястись всем телом, спрятавшись под одеялом».
Когда Чан Кайши без устали рубил головы китайским патриотам, он никогда не дрожал. Даже за три дня до событий 12 декабря когда во время патриотической демонстрации сианьского студенчества он кричал по телефону Чжан Сюэляну: «Расстреливать без разбора! Расстреливать без разбора!», он, конечно, тоже не дрожал. А вот теперь он задрожал. Когда представитель компартии Чжоу Эньлай появился перед Чан Кайши, последний перепугался до того, что сразу изменился в лице.
Фактически политика Мао Цзэдуна и компартии в то время состояла в том, чтобы все возможные силы бросить на борьбу с Японией, поэтому в вопросе о Чан Кайши они требовали тогда лишь того, чтобы он отбросил свой топор палача и перестроился на новый лад. После того как Чан Кайши принял условие об объединении национальных сил для борьбы против Японии, коммунисты вместе с Чжан Сюэляном и Ян Хучэном освободили его. Во время Сианьских событий убить Чан Кайши замышляла его же нанкинская свора. 29 декабря 1936 г. агентство Юнайтед Пресс сообщало из Нанкина, что австралийский советник Чан Кайши Доналд рассказывал:
«На другой день после задержания Чан Кайши я прибыл в Лоян и на следующий день срочно выехал в Сиань… Этой же ночью Чжан Сюэлян направил телеграмму в Нанкин, предлагая прислать представителей для обсуждения вопроса об освобождении Чан Кайши.
Однако желающих ехать в Шэньси в Нанкине не нашлось. Ответственные деятели Нанкина отдали приказ сухопутным и воздушным силам о немедленном наступлении на Сиань. Таким образом, все пути сообщения оказались прерванными. Более того, Нанкин запретил кому бы то ни было выезжать в Сиань. Вначале в этом было отказано Сун Мэйлин, жене Чан Кайши, а затем пытались воспрепятствовать и поездке Сун Цзывэня».
«Если бы в течение первых трёх дней после задержания Чан Кайши,— продолжал Доналд,— погода была хорошая, то Сиань, конечно, был бы подвергнут бомбардировке и Чан Кайши был бы убит. Однако благодаря
