Вдруг в комнату без стука вошли двое мужчин.
Один из них был высок и тощ, в просторной, но короткой, серой куртке с накладными карманами, из-под которой торчали костлявые ноги в широких штанах и в рыжих истрепанных туфлях. Всем своим обликом он напоминал сидящего на вершине скалы и высматривающего добычу стервятника. Длинный хрящеватый нос, глубоко посаженные округлые глаза и совершенно лысая голова, покрытая круглой выцветшей шапочкой наподобие ермолки, усугубляли это впечатление.
Второй мужчина тоже был высоким но, в отличие от первого, широкоплечим и подтянутым. Несмотря на элегантный гражданский костюм, в нем проглядывала военная стать. Узкое волевое лицо не имело особых примет, но выражало твердость и решительность.
— Здорово, Счетовод, — хозяин комнаты, не приподнимаясь, поставил банку на стол и протянул руку.
— Здорово, Косарь — тощий пожал ему руку.
— Чифирнешь?
— Нет.
— А Гаврила где?
— С барыгами вчера вечером тормошился… Стрельнул в пол, да попал себе в лапу, — доложил широкоплечий, — лечится.
— По пьяни, небось… — хмыкнул Счетовод.
— Ну, садитесь… Присаживайтесь, — поправился Косарь и коротко хехекнул, — садит у нас, известно, кто…
Вошедшие сели на широкую деревянную скамью под окном.
— Позвал вас, люди, не просто потасоваться, — степенно начал Косарь, — перетереть шнягу одну надобно, да побазарить по этому поводу.
— Тасуй, — произнес Счетовод и снял с головы шапочку.
— Для начала — что в общаке?
— Три с половиной ляма зеленкой, — ответил Счетовод, — но это по грубому прикиду, надо…
— Сколько? — Косарь был поражен, — то-то, гляжу, уже на лопари у тебя башлей не хватает…
Он кивнул на облезлые туфли бухгалтера.
— Сколько слышал… Не кипишись, будто не в просеке. Коммерсы закемарили, будто и навара нет. С мазой порядка правильного нет… Грев вообще на нулях… Взносы не поступают, кой-где, уже с полгода…
— А шустряки на что?
— Почти всех мусора повязали. Старшаки не докладают, что ли? Как бы и нам линять не пришлось — иначе вилы…
— И што? Стушевался?
— Дык наезд-то какой. Оборзели…
— Не куклись! И не меньжись! — повысил голос Косарь. — Свалить с общаком хочешь? На колеса сесть?
— Ты язык-то не пристегивай. Не малолетка, чай… Про спрос не знаю? Не форшманусь, не боись… А остеречься надо. Вон с Ковбоем что утворили…
— Ковбой — скороспелка, апельсин. Понты крутил зряшные… Он ведь и нас кинуть пытался… Вот и допрыгался, бивень!
— Да уж, допрыгался…
— Ладно, — махнул рукой Косарь, — напряги, мыслю, временные.
Он взял банку и стал понемногу отхлебывать жидкость.
— Что, Авдей, по твоей части?
— Палевом пахнет, — с готовностью ответил атлет с фигурой военного. — Мусорки хозяев корчат, шпилей, похоже, позапускали, пасти пытаются. Карася вчера повязали…
— Карася? И где его?
— Коммерса бомбить ходил. Неплательщика злостного… Прям там и прихватили, на месте… Легин со своей шоблой. Крастонов, да он — житья никакого не дают.
— Да, душняк своротили еще тот… А кто ребят анваровских порешил? Дознался?
— Не дознался. Во всех кентовках пошарил… Не наши это — точняк. Но и про пришлых не слышно.
— А кто ж? Завалить с маху семнадцать бойцов и никаких следов…
— Может, ментовская работа… Из автоматов их посекли… А автоматы — у кого?
— Херню порешь! Крастонов, хоть и враг лютый, но мент правильный… Мочиловом заниматься не будет… А что Анвар?
— Молчит пока Анвар. Думаю, ждет, что следаки накопают. И здесь мысля у меня есть интересная, — оживился Авдей.
— Говори.
— Канитель замутить хочу.
— Тема?
— Рысак московский здесь пасется, копает как раз это дело. Вот и вломить ему дезу на крастоновскую шоблу — мол, их это работа.
— Не косяк ли будет, — встрял Счетовод, — не клюнут на такую примочку, только бодягу разведем и…
— Погодь, погодь, — Косарь чешет лоб, — Авдей, похоже, дело говорит. Слыхал и я, что сыскарь настырный попался, землю грызет, уже и ментов допрашивал. Надо сделать, Авдей. Прокуроры насядут на ментов — нам облегчение будет. Не до нас станет, а там и…
— А как дезу-то кинуть? — вновь влез Счетовод, — конем направишь или маляву зарядишь?
— Стрелку забью, — произнес Авдей, — и сдам все. Помозгую и сделаю, как положено… Деза зряшная, но красивая будет.
— Засветишься, — засомневался Счетовод, — да и повязать могут.
— Очки черные напялю, усы наклею — никто не узнает. Теперича насчет повязать… Прокурорские подлянок не строят… А москвич, видать, мужик обстоятельный и серьезный.
— Заметано, — подытожил Косарь.
— А мусорка гаишного кто скуковал? — поинтересовался Счетовод.
— Думаю, братки анваровские, — предположил Авдей, — видно, тормознул мент их джипы, да на лапу, сверх меры, получить хотел… Кто ж это любит… Вот и нарвался.
— Ну, дела — кругом непонятки, — проворчал Счетовод, — думать что-то надо… Не жить нам с Крастоновым в одной хате.
— Да, хреново… По пикям пойтить придется, — мрачно произнес Косарь. — Снять их надо, вот что.
— Кто скамбузит-то? Щекотно! — хмыкнул Авдей, — стерегутся они здорово…
— Ты мне втирки не суй, — беззлобно зарычал Косарь, — сам вкупаюсь.
Он снова не торопясь отхлебнул чай.
— Торпеды нужны… — задумчиво произнес Косарь, — Но не свои…
— Газовать?
— Не гони форсу… Сход решит, не мы. Ты думай, как грамотно головняк замутить.
— А ты, — Косарь обратился к Счетоводу, — башли общаковские, что остались, готовь к залежи.
Все трое замолчали, переваривая сказанное.
После некоторой паузы Косарь обратился к Авдею.
— Позовешь на сходку третьего дня Боцмана и Тишу. Скажешь «на рамса» — больше ничего не поясняй. Уши шпилевские торчат где-то… Дознаться бы, где?
— Занимаюсь этим.
— И вот еще что. Хазу пока организуй подходящую, где перекрышить на время можно… И чтоб не знал никто.
— Сделаю, — заверил Авдей.
— Ну, ступайте.
Уже на крыльце Счетовод проворчал: — чую, голый вассар получится…
* * *
Джип Авдея остановился у обочины тротуара — недалеко у стены дома он заметил телефонную будку. Выйдя из машины, Авдей подошел к будке с явным решением кому-то позвонить.
