— По поводу пропавших без вести? Хм… хм…
— Это воняет, как чумные бубоны.
— Хороший образ… Сыру?
Он опустошил бутылку, убрал со стола и принес поднос с сыром, а также новую, уже открытую бутылку.
— Предупреждаю, я не могу напиваться. У нас совещание завтра утром.
— Тогда останетесь трезвой за двоих, — усмехнулся он, наполняя свой бокал.
Роберта не знала, что выбрать — сен-марселен или пон-лэвек[8]. Потом решила попробовать и то, и другое.
— Купили на рынке?
Сыры, вино со склонов Везувия и гребешки были обычно в Базеле редким товаром.
— У меня прямые поставки, — ответил Роземонд.
Невосприимчивость к спиртному и чрезвычайно эффективная система получения пищевых товаров профессором истории так и остались тайной, которую Роберта не смогла разгадать. Она забыла о разумных соображениях и налила себе полный бокал, который выпила за здоровье этой тайны в облике человека.
— Мне все же хотелось бы знать, почему Барнабит и Баньши оживили голема.
— Возможно, оживили, дорогуша. Пока мы опираемся лишь на свидетельство нашего друга Мартино. Напрашивается визит вежливости к старине Гектору, чтобы подтвердить его слова.
Роберта промолчала.
— Я могу сделать это, — предложил он.
— Нет, нет. Гектор — мой кузен. Мне даже будет приятно повидаться с ним, — добавила она, выдавив улыбку. И осушила бокал, чтобы придать себе храбрости. — В любом случае что-то не так с бароном, палачом и големом.
— Не сомневаюсь, вскоре вы узнаете больше.
Роберте почудилось, что усмехающаяся маска и лицо Роземонда слились в одно целое. Она ущипнула себя за блоковый нерв у локтя, чтобы прийти в себя. Разряд отогнал опьянение мозга к печени, где оно и застряло, как злой гений, которому никогда не следовало выходить из своей лампы. Она отодвинула бокал. Конец. Хватит вина на сегодняшний вечер.
— Я вам приготовил монашьи пукалки, — объявил Роземонд.
И отправился с пустыми тарелками на кухню.
— Вы ангел!
— Падший, если это вас не смущает, — поправил он ее, возвращаясь с десертом.
Беляши-суфле отправились вслед за гребешками. Потом Роземонд извлек из шкафа свиток и развернул его на столе, придавив углы камнями. Древо Мартино, как все колдовские древа, ветвилось алхимическими значками, соединенными между собой эластичными арканами. У корня оставалось свободное место.
С проигрывателя несся призыв пророка-мага к отцу о помощи. Но тот не отвечал.
— Никакой родственной привязанности, — возмутился Роземонд, вздымая глаза к небу.
Он затушил в пепельнице вторую сигарету, растер ее между пальцами, растерзал бумагу и отделил волокна фильтра, превратив окурок в нечто непонятное.
— Я не нашел ничего фундаментального или нового в древе Мартино, — заговорил он, закончив свою разрушительную работу. — Необычайных предков можно пересчитать по пальцам руки. Здесь мы видим ассистентку Клеттенберга Франкфуртского, который устраивал герметические фокусы при дворе Фредерика I. Там — веселая вдова Захарии. Множество акушерок. Сивилла Сент-Эньяана из Денбига, которая, говорят, была чертовски красива. Хранительница озера Кибелы, что у горы Обрак. Остальные — женщины без особых историй, большей частью замужние. Ни одна не была сожжена на костре.
— Вы разгадали тайну креста?
Роберта говорила о х с закругленными концами, который переходил из поколения в поколение. Роземонд, несмотря на все свои познания, не мог определить его смысл.
— Это может быть лунный знак. Он походит на концы натяжных устройств, которые используют каменщики, чтобы удерживать фасад.
— Или на клейма, которые некогда выжигали на теле осужденных.
— Вы говорите о шрамах? — Она кивнула. Он мечтательно продолжил: — Шрам. Неужели у Мартино есть нечто, в чем их можно упрекнуть? Проклятие, записанное в колдовском древе? Во всяком случае, у Клемана оно на первом месте. Смотрите.
Роземонд открыл бокал, опустил в него пипетку и извлек немного жидкости. Поставил пипетку над нижней частью пергамента и уронил черную каплю на чистое место. Жидкость растеклась в разные стороны и нарисовала первый оттиск. Появился пресловутый х —шрам, а это был шрам, который восходил к началу династии Мартино.
Роземонд неторопливо допил свой бокал. Он допивал последнюю каплю «Лакрима Кристи», когда завершились страсти святого Матфея. Он потер между собой подушечки большого и указательного пальцев правой руки.
— В один из ближайших дней придется вас обучить прямому чтению. Тогда вам станет ясен скрытый смысл слов. То, что выткано за буквами. Волшебное ощущение.
— Я слишком стара для таких игр. Лучше скажите, о чем говорит оттиск.
Роземонд положил указательный палец на первый знак в виде полумесяца и закрыл глаза. Он ждал недолго, пока папиллярные линии пальца нащупают ключ рисунка. Сделал глубокий вдох и нырнул внутрь тайны, оставив Роберту в одиночестве по другую сторону мира.
Он увидел подвал с голыми стенами и полом из слоя песка. В воздухе носился легкий запах битума. За столбом горел огонь, оранжевые всполохи с трудом освещали помещение.
Прямое чтение позволяло лишь ограниченный обзор, но Роземонду все же удалось вытянуть шею, чтобы посмотреть, что происходит за столбом. В очаге пылал огонь. Он увидел черную дверь и мужчину в тоге.
— Это вы? — Роземонд узнал копта, который обращался к нему. — Почему вы скрылись? Мне нужна ваша по…
Профессор поспешно отступил и вернулся в свою гостиную, к Роберте и дождю. Он уставился на кончик указательного пальца, на котором появилось черное пятно.
— Грегуар, — позвала его колдунья, в упор глядя на него. — Оттиск Клемана… Тот же самый, что и у основательницы, но вверх тормашками. Смотрите.
Роземонду не надо было проверять. Он знал, что Роберта права.
— Я видел, — объявил он.
— Основательницу?
— Основателя.
— Так это мужчина? Эти Мартино, — они не могут поступать, как другие?
— У него было лицо Клемана, — продолжил Роземонд. — Словно это был он.
— Что? Вы уверены?
Роберта глянула на древо, на окно, на Роземонда… Наполнила свой бокал и опустошила до дна одним глотком. Демон, запертый в печени, пинался, но сидел взаперти.
— Это был он? — спросила она.
— Весь вопрос в этом.
— Начало и конец. Альфа и омега колдовства. Если не ошибаюсь, такого еще не было, — бросила она, почти гордая, что отыскала редкого зверя.
