25 апреля
Сочи. Следственный изолятор
Гаков приказал вас убить
Завтрак принесли чуть ли не в обед. Еда на этот раз была не такой уж и отвратительной. Отвратительная, не отвратительная – в любом случае кушать надо. Раз я жив – значит, хочу стать свободным. А для этого необходимо держать себя в форме. Поэтому надобно есть. Хм, такое ощущение, что кашу готовили с настоящим сливочным спредом, а не с синтетическим маслом. Хотя кто его знает, возможно, через год тюремного заключения белковый наполнитель из дождевых червей покажется стейком из мраморной говядины. Генерал был неприхотлив в еде, тем не менее первые три дня с трудом привыкал к тюремной кухне. Ого! Вместо слабоокрашенного напитка из ботвы моркови, гордо называемого чаем, сегодня принесли искусственную фанту. Она даже газированная!
Не прошло и пяти минут после приёма пищи, как камерная дверь загремела замками. На пороге показался Нутрецов. В руках он держал объёмный рюкзак. Володя был серьёзен, как никогда.
Осторожно, словно заговорщик, он спросил:
– Геннадий Васильевич, можно с вами поговорить?
Вопрос прозвучал довольно глупо. Не Калачов здесь ставил условия. Приняв движение головой за согласие, Нутрецов присел на пустые нары соседа и быстро выпалил:
– Геннадий Васильевич, Гаков приказал убить вас. Вот, смотрите! – он достал из кармана маленький приборчик, слегка напоминающий пистолет для инъекций. – В пневмопистолете микрокапсула с рицином. Но я не хочу вас убивать, – он убрал пистолет с ядом во внутренний карман.
Полковник встал и подошёл к стене, в которой зияло маленькое зарешеченное окошечко. Развернулся и продолжил свой рассказ:
– Сознаюсь, вы мне не симпатичны. Вы всегда не ценили меня, придирались и прилюдно унижали. Но я долго думал, перед тем как сюда прийти. Не нравится мне всё, что сейчас происходит. Очень не нравится. И Гаков не нравится. Мне кажется, что он безразличный и бессердечный человек. Возможно даже, предатель. Он творит непотребное. Для него люди – пешки. Проскурин был не таким. Вы знаете, что его нашли мёртвым прямо на улице? Нет? Уже отписались, что он стал жертвой ночных грабителей. А мне кажется – это рицин. Гаков его приговорил, как и вас. А Джужома повесился в тюрьме. Вы не знали? Ладно, давайте на чистоту. Я человек простой. Но я готов рискнуть. Все вас предали, Геннадий Васильевич. Все, абсолютно все. Но не я. Кстати, Алиса Андреева звонила шефу… Гакову. У неё на вас зуб. Не знаю, в чём конкретно дело. Но она предложила обменять вас на этого учёного. На Ярослава Шелихова. А взамен хочет самостоятельно лишить вас жизни. Это истинная правда. Я сам присутствовал при разговоре. Вы знали, что они знакомы?
Калачов об этом прекрасно знал. Это Глеб рекомендовал ему Алису. Кроме отличной аттестации, он назвал её дочкой умершего товарища. Нутрецов продолжил:
– Знали. Но вы, наверняка, не знали, что «Андреева» – это фамилия её отчима. А фамилия настоящего отца Алисы…
Генерал оборвал оратора:
– Хватит болтать, Володя. Переходи к основному вопросу. Зачем ты сюда явился?
– Хорошо, – Нутрецов взял в руки рюкзак, с которым пришёл, и вытащил из него генеральский мундир: – Переодевайтесь.
Калачов не стал расспрашивать, что да как. Он спокойно взял униформу и стал переодеваться. У Володи рот не закрывался ни на секунду:
– Я решил уйти от этого упыря. Ничем хорошим его безудержное стремление к власти не закончится. Мне кажется, что и новый президент не тот, за кого себя выдаёт. Он уже натворил кровавых дел столько, словно не учёный, а мясник. Я не хочу быть подручным в их делишках. Подручные вечно погибают первыми. И правители всегда сваливают на них все свои грехи и провалы. Верно ведь? Это незаконно – то, что мне поручил Гаков. Убить человека исподтишка. Если виноват – отдайте под суд. А убивать – это преступление. Я не желаю быть замазанным в этом деле. Вы ведь потом, если всё снова перевернётся, замолвите за меня словечко? – не дождавшись ответа, он продолжил монолог: – Оделись? Хорошо. Я подделал приказ о вашем освобождении. Сейчас идём спокойно на выход. Вы, главное, не волнуйтесь, когда будем проходить контрольные пункты.
Калачов сложил джинсы, кроссовки и кофту в рюкзак, закинул его за плечи, и они двинулись к выходу.
Из СИЗО вышли без всяких проблем. Нутрецов предъявлял в зонах контроля приказ об освобождении генерала, и они шли дальше.
Тюрьма Калачова располагалась на окраине Мацесты, подальше от постороннего взгляда. Автомобиль Нутрецова стоял рядом с воротами. Полковник сел за руль, а генерал расположился на заднем сидении.
