это Айылчиев. А мне это ни к чему. Не по адресу обратился.
Юноша густо покраснел.
В конторе Айылчиев распорядился, чтобы шофер довез Ыдырыса до самой больницы.
— Да, — простодушно подтвердил лесоруб, — прямо к врачам.
Айылчиев внимательно посмотрел на него:
— Может, сначала все-таки домой? Известить тетушку Сыргу, передать ей мой поклон? Но вообще смотри сам, Я свое обещание выполнил: дал в твое распоряжение машину. Теперь слово за тобой.
Ыдырыс понуро опустил голову. Болотбек и шофер помогли ему сесть в кабину.
— Счастливой дороги! И выше пос! — старался ободрить Болотбек товарища.
Машина тронулась в путь. Как только она отъехала, лесник окликнул Болотбека:
— Эй ты, сын Акматбека! У тебя, как я заметил, очень длинный язык. Советую держать его за зубами. Не то его тебе укоротят.
— Это еще за что?
— Сам знаешь за что. Меня не проведешь. А если попытаешься, не сдобровать. Тоже однажды попадешься, как этот твой приятель. Тоже будешь ползать у меня в ногах.
— Лучше мне встретить в лесу голодного шакала, чем иметь дело с таким, как вы.
— Ах ты, стервец! Я тебя проучу! — тяжело дыша, Айылчиев направился к парню. — Грубиян! А наверное, еще комсомолец!
— Точно, — подтвердил Болотбек, беря коня за поводья. — Почему я и не молчу.
— А где же твое уважение к старшим? Я проработал на одном месте тридцать лет, получив уйму медалей… Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать?! — все сильней ярился лесник.
— Не работали вы! Тридцать лет сидели на теплом местечке. Извлекаете из него выгоду.
— Что! — взревел Айылчиев. — Сосунок! Грубиян! Убью!
Лесник забегал по двору, не найдя палки, стал ломать молодое деревце.
Болотбек огрел коня камчой[19] и поскакал прочь. Вдогонку ему еще долго неслись ругательства.
Уже уехав далеко от домиков лесхоза, Болотбек вдруг ни с того ни с сего едва не расплакался. Но сдержал себя. Только пришпорил и пустил коня вскачь.
Поздним вечером добрался до домика Мекуша. Показалось, что все уже спят, но вдруг раздался тихий оклик Темира:
— Ты чего это так долго, Бокен?
— Да этот ваш Айылчиев… Он задержал. Машину едва выпросил, — так же шепотом, раздеваясь, ответил Болотбек.
— Он злопамятный, — приподнялся с постели Чогулдур. Наверное, надолго запомнил Ыдырыса, в тот первый приезд…
— Но машину он все-таки дал? — спросил Темир.
— Дать-то дал, — сказал Болотбек. — Но боюсь, что это будет стоить Ыдырысу теленка. — И он рассказал бригадиру обо всем, что там произошло.
— Вот ведь жила! А мы-то добра от него ждали, — вставил кто-то из лесорубов. Оказывается, никто не спал.
— Ничего, — успокоил Темир, — закончим работу, тогда во всем разберемся.
— Ты бы поел чего, Бокептай, — подал голос Джума. — Айылчиев, наверное, забыл угостить вас пловом?
— Я сыт, Джумаке, — отозвался Болотбек, залезая под одеяло.
По утрам Молдакуп наладился будить лесорубов "последними известиями". Проснется раньше всех и начинает, как петух, голосить из бумажного рупора. Так было и сейчас.
— Доброе утро, товарищи, — подражая диктору, начинал он. — Местное время семь часов. Слушайте последние известия. Борясь за достойную встречу Нового года, лесорубы колхоза "Сары-Булак" досрочно заготовили тысячу кубометров древесины. Особенно отличились в работе Асанкул Ненасытный и Крепыш Темир. Если на то будет воля аллаха, через два дня сарыбулакцы вернутся домой. Сегодня они будут переправлять лес к нижней дороге. Вы слушали последние известия. Читал Ниязов. А теперь, дорогие лесорубы, передаем концерт по вашим заявкам. "Айнаш, — торжественно объявлял "диктор". — Музыка народная, слова народные, обработка Ниязова, исполняет Ниязов. "Ой, Ай-наш! — во всю силу своих легких заводил любимую песню Молдакун.
Ругаясь, лесорубы вскакивали с постелей, как ужаленные.
Во дворе из-за чего-то не поладили Чогулдур и Асанкул. Образовался круг, в котором мерялись ловкостью и силой двое джигитов. Зная, что Асанкул намного сильнее Чогулдура, все шумно болели за охотника:
— Пусть тебе помогут твои предки, сынок!
— Покажи-ка, Чоке, этому бычку, где зимуют раки! Осрами его на весь свет!
— Подножку ему дай, подножку!
Но, как ни старался Чогулдур, силач в одни миг управился с ним, швырнув на снег, как козленка.
— Вот так! Знай наших, — тяжело дыша, сказал он.
— Ничего, в другой раз положишь его на обо лопатки, — успокаивали болельщики побежденного. — Сейчас было очень скользко.
После завтрака, прихватив арканы и багры, лесорубы отправились на работу.
Для Болотбека зима — самое нелюбимое время года. Здесь, в горах, он впервые почувствовал её красоту и очарование. Все ущелье было залито светом. Солнце играло на верхушках деревьев, празднично переливаясь в мириадах снежинок. На белых склонах ясно прочерчивались птичьи следы.
Над ущельем молчаливо высились исполинские вершины.
— Красота какая! — не сдержал восхищения Болотбек. Его буквально распирало от желания поделиться с кем-нибудь своими чувствами.
Ехавший рядом Чогулдур равнодушно заметил:
— Вот фантазер! Ничего особенного. Один снег, да горы…
Добравшись до опушки, аильчане приступили к спуску смолистых, пахнувших хвоей лесин. Сперва бревна подваживали, направляли их комлями вперед, и затем пускали по склону.
— Охо-хой! Берегитесь! — неслось по ущелью.
Бревна, быстро набирая скорость, скользили, тяжело подпрыгивая на буграх, и, поднимая клубы снега, останавливались где-то у подножья горы. Лесорубы, а особенно бригадир, были очень довольны, что пока все идет хорошо.
— Тайгюлюк! Тайгюлюк! — следя за двумя скользящими бревнами и сравнивая их с бегущими наперегонки жеребятами, кричал на все ущелье Асанкул.
И другие, раззадорившись, спешили пустить следом новые лесипы, словно лошадей выпускали на скачки.
Снег постепенно утрамбовывался. Бревна скатывались все легче и быстрее. После полудня все было кончено. Внизу, на снежной поляне, высилась внушительная бревенчатая гора.
— Теперь задержка за лесником, — сказал бригадир.
— После того, что рассказал Болотбек, — заметил Сыды, — лучше бы ему вообще не показываться нам на глаза.
Асанкул поспорил, что напрямую съедет вниз по крутому, укатанному бревнами склону. И точно — съехал, как озорной мальчишка, оседлав увесистую палку. От палки остался глубокий извилистый след. За Асанкулом, с хохотом, на таких же палках и разостланных тулупах повалила вниз вся ватага лесорубов, кроме старого Сыды.
Уже вечерело, когда приехал Айылчиев. На его приветствие отозвались только Темир и Сыды. Остальные сделали вид, что ничего не услышали.
— Ай, да молодцы! — с деланным восхищением воскликнул гость. — Теперь осталось доставить лес поближе к дороге. Там обмерим его и составим акт.
Темир в знак согласия холодно кивнул головой.
— Да, чуть было не забыл, — словно невзначай, обронил лесник. — Я вам кое-что привез. Чтобы ребята не скучали. — И он похлопал камчой по небольшому бурдюку, притороченному к седлу. При этом неожиданно столкнулся взглядом с Болотбеком и поспешно отвел глаза.
— Безбожник, это он неспроста привез свой гостинец, — буркнул
