Игривость в его глазах опьяняла, на мгновение ошеломив её. Он флиртовал с ней. Или бросал ей вызов. Более вероятно последнее. Это было не так, как должно было быть — вампир, насмехающийся над серрин, побуждающий её к действию.
Прохладный ветерок врывался в открытое окно, заставив занавески колыхаться. Шум дождя усилил боль, усугубив тишину.
— И ты на это надеешься? — спросила она. — Что я докажу, что я та, за кого ты меня принимаешь, и тогда у тебя будет прекрасный повод отказаться от своего слова и убить меня?
— Если я захочу убить тебя, я убью тебя. У меня уже есть достаточно оправданий.
— Значит, тот факт, что я приняла решение воздержаться, ничего не значит?
— В том-то и дело, не так ли? Серрин, у которой достаточно смелости, чтобы войти в кишащий вампирами Блэкторн, но она боится собственного существования, — он поставил свой бокал на стол и направился к ней. — Ты настоящая загадка, не правда ли?
Она напряглась, когда он остановился перед ней, и прижалась к книжному шкафу. Он положил руку близ её плеча.
— И если ты говоришь мне правду, — сказал он, — то у меня есть исключительно талантливая серрин, которая борется с тем, что она собой представляет. И я заинтригован, почему.
— Я ни с чем не борюсь. Я же сказала тебе, что пришла сюда просто в качестве переводчика.
— Переводчик. Ведьма. Ядовитая искусительница. Это не имеет никакого значения.
Холодная паника охватила её, когда её тело инстинктивно отреагировало на его близость. Она плотнее прижалась к книжному шкафу, желая нарушить интимность… создать некоторую дистанцию между собой и ошеломляющим, но смертоносным вампиром, который смотрел на неё сверху вниз. Все метр восемьдесят совершенства в одной смертоносной упаковке.
— Тебе нужно отступить, Калеб.
— Ты имеешь в виду, что тебе нужно, чтобы я отступил. Это потаённая в тебе серрин призывает меня укусить?
— Я думаю, что приложила бы немного больше усилий, если бы пыталась соблазнить тебя, не так ли?
— Тебе не обязательно предлагать себя на блюдечке, чтобы быть соблазнительной, недолетка. Совсем наоборот, если ты знаешь, что заставляет вампира действовать. Азарт погони — самый старый азарт из существующих. Потому что мой вид, в конце концов, охотник по натуре.
Он нежно провёл тыльной стороной прохладной ладони по её ключице.
— Точно так же, как ваш вид был послан на эту землю, чтобы унижать и разрушать себя вместе с нами ради блага человеческой расы.
Она с трудом сглотнула из-за пересохшего горла, её сердце затрепетало от прикосновения его кожи к своей. Удивительно нежная ласка резко контрастировала с чёрствостью его грубых слов. Она вздрогнула, но отказалась двигаться.
— И, как я уже сказала: если это то, что ты надеешься получить до рассвета, тебя ждёт горькое разочарование.
— Я восхищаюсь твоей самопровозглашенной решимостью, и твоя борьба с тем, кто ты есть может быть очень долгой. Но, в конце концов, рука, которую протянула вам природа, заставит тебя стать той, кем ты должна была быть. Ты не сможешь это контролировать.
Лёгкая испарина покрыла её кожу от паники, охватившей её не только от того, что он мог сделать, но и от мысли о том, что она хотела, чтобы он сделал. Она сдерживала неглубокие вдохи. Горячий румянец залил её щёки, каждый мускул в её теле напрягся, жар разлился между ног. И когда он заглянул глубоко в её глаза, она не могла пошевелиться. Не хотела двигаться. И ей потребовались все её силы, чтобы не ответить на непреодолимое притяжение этих соблазнительно мужественных губ.
— Я знаю, на что я способна, — сказала она. — И то, что ты находишься здесь наедине со мной, подвергает всех нас риску. Это всё из-за того, что твоё самолюбие пострадало, потому что серрин спасла жизнь твоему брату, и теперь ты должен доказать, заставляя меня бродить по этому месту, что ты всё ещё главный… что ты всё контролируешь.
Его пристальный взгляд задерживался на ней до тех пор, пока она не почувствовала, что он больше не собирается отводить взгляд. Но ей нужно было показать ему, что она его не боится, хотя бы ради своего достоинства. Серрины не боялись вампиров. Всё было наоборот. Так и должно было быть. Он наслаждался её нервозностью, а она только подпитывала его высокомерие.
— Как давно ты знаешь, кто ты такая? — спросил он.
Этот вопрос вернул её назад.
— Какое это имеет значение?
— Тебе было девять, когда убили твою мать, верно? Алиша рассказывала мне, что Софи занималась выяснением произошедшего несколько лет назад. Что именно она узнала о причастности вампира. Тебе, должно быть, было тогда лет двадцать с небольшим. Я удивлён, что ты сама никогда этим не занималась. Если только ты уже не знала. Знала и всё равно ничего не предприняла по этому поводу. Итак, я спрошу тебя ещё раз, как ты узнала, кто ты такая?
Она уставилась на него, но промолчала, крепче вцепившись в полку у её поясницы.
— Это было сделано нарочно? Или случайно? — он давил на неё. — Ведь мы уже установили, что до Тая был, как минимум, ещё один вампир. И, судя по твоей реакции страха в том подземелье, первый раз был не из приятных. Это, безусловно, было довольно неприятно, что, если ты говоришь мне правду, ты не смогла бы снова столкнуться с этим лицом к лицу. Переживание настолько плохое, что заставляет подавлять эти побуждения и инстинкты. Мы говорим о настоящей глубоко укоренившейся травме.
Беспокойство скрутило её желудок от его проницательного хода мыслей.
— И вообще, что твоя мать делала в каком-то тёмном переулке? — спросил он.
Она потёрла пальцами вспотевшие ладони и снова ухватилась за полку.
— Вот только мне интересно, может быть, это была не совсем его вина, — добавил он.
— Ты имеешь в виду, что он не виноват в том, что решил перегрызть ей глотку?
— Я просто говорю, что если она играла в тёмных местах, ей не следовало…
Её захлестнуло негодование — потребность защитить свою мать.
— Она возвращалась со школьного спектакля.
— Правда?
— Правда.
Его пристальный взгляд задержался на ней.
— Чьего?
Дискомфорт шевельнулся внизу её живота.
— Разве это имеет значение?
— Она была учительницей?
— Нет.
— Тогда любящий родитель. Чей это был спектакль? Твой? Алише в то время было всего два года, так что явно она в нём не участвовала. Или Софи? Потому что, если она направлялась домой, предполагаю, что одна из вас должна была быть с ней. И поскольку Софи пришлось разбираться в том, что произошло, полагаю, это была не она. А
