class="p1">Миде расцвел счастливой улыбкой, похоже, предложение ему польстило.
Ирил хотела поскорее вернуться на яхту, но Элен отчего-то медлила.
– А что будет с ними? – спросила она, указывая на понурых леопардов. Клаус яростно заверещал, и обезьянья физиономия его выразила крайнюю степень возмущения. Гарунди молча запрыгал в сторону кустов. «Плюх-плюх», – шлепало о дорогу тело жабы.
Вся штука в том, сколько Чердже они впитали. Насколько они были готовы стать нелюдями. Я почему-то думаю что, братья Олонжи недолго пробудут в звериной шкуре. Во всяком случае, еще до конца сезона дождей я надеюсь увидеть их людьми! Сейчас они частенько приходят к храму, и я слежу, чтобы жрецы не забывали оставлять им пищу. Только бы на их пути вновь не встретился Чердже! Я не знаю, где он сейчас, выполнил ли свое обещание дождаться смерти Риката. Надеюсь, что нет.
41
Я еще не все рассказал!.. Черт, когда же я успел опять перейти на первое лицо? Так хорошо держался, изображал постороннего, и, на тебе! Сбился. Впрочем, теперь все равно! Осталось немного. А, если мне нужно будет себя похвалить, так я так и сделаю! Естественно, что без моего личного и непосредственного участия эта история была бы совершенно другой!
Нам пора было возвращаться к яхте, но тут Элен неожиданно раскисла. Хотя, почему «неожиданно»: слишком много событий пришлось на один день, слишком много беготни! От Эрендиса до храма по тропе через джунгли Ирил, Чакта и Миде дошли за два с половиной часа. На тот же самый путь, но по дороге прибрежники потратили шесть часов… Да нет, не шесть! Восемь. Они ведь еще возвращались вместе с Инмаэ по следам Элен, чтобы перехватить ее в деревне. От деревни до храма, правда, Элен идти не пришлось (я их с Нэти перебросил при помощи магии), но все равно устала она за этот день изрядно.
– Почему бы в Эрендис не вернуться верхом на оборотнях? – спросила Элен у Ирил, но тетушке почему-то идея не понравилась.
– Лучше устроим привал здесь, ты передохнешь…
– А я, кстати, еще и есть хочу! Наколдуй мне еды!
Ирил не умела «наколдовывать» еду, ей вообще больше не хотела слышать о колдовстве.
– Потерпи немного.
Тут подоспел весьма довольный Инмаэ: ему все-таки удалось уговорить Миде остаться на Сазе. Инмаэ пообещал привести из деревни лошадей и обеспечить что-нибудь съестное. В деревню жрец помчался с такой скоростью, что Элен даже простила ему предательство.
– В конце концов, он действительно не причинил мне вреда, – решила она. – Это Гарунди хотел меня пристрелить!
В ожидании возвращения Инмаэ все устало повалились на землю. Кроме капитана. Чакта сказал, что не прочь вернуться и осмотреть храм. Миде немедленно вскочил и поддержал это предложение. (Он необычайно гордился своим новым званием старшего жреца и рвался поскорее ознакомиться с местом новой работы).
После некоторых колебаний Ирил решила присоединиться к своей команде.
До сих пор не знаю: являлось ли это частью игры, или же Ирил просто хотела проститься с Кеоде. Сто раз Ирил повторяла: «Я хочу вернуть богиню храму», сто раз проклинала Чердже и каждый день надевала траур по Корнелию… Я никого ни в чем не обвиняю, каждый сам выбирает себе дорогу. Ирил не из тех, кто легко забывает, и я уверен, что милости богини Кеоде она добивалась не зря. Она просто хотела уравнять силы: свою и янвайского короля. Не удалось. Пока не удалось!.
42
Как бы там не было, ушли все, кроме меня, Риката и Элен. Нэти тихо сидел под деревом, Элен валялась на животе и грызла травинку.
В двух шагах от нее красовались продолговатые листья кустарника зой, чьими плодами вполне можно утолить голод. Меня это уже не касалось. С возвращением Кеоде моя служба Данни окончилась, пусть другие заботятся о пропитании благородных барышень. Тут с собой разобраться бы… Куда податься одинокому оборотню, которому скучно в мире теней? У Кеоде есть двадцать четыре новых пса, да и я уже не совсем тот, которого торжественно прикончили перед храмом на Сазе, на плахе в шинлийской крепости… До чего невезучи мои личины: все их убивают и убивают!..
Я упустил момент, когда началось последнее представление Чердже. Во всяком случае, не раньше, чем Элен выплюнула травинку, потому что потом она уставилась на Риката с выражением живейшего интереса. Не знаю, что она там высмотрела в его лице, только вскочила она весьма проворно и ретировалась за мою спину. Я продолжал сидеть, а вот Нэти поднялся и медленно, как сомнамбула, двинулся к нам.
– Герни!
Я продолжал сидеть, но ощутил внезапно легкое подрагивание земли. Элен отступила на шаг и замерла: возле нее зазмеилась трещина, черной линией ограничивая круг с вянущей на глазах зеленью. Элен оказалась в самом центре круга, где трава превратилась в сухие бесцветные пучки стеблей. Элен оглянулась беспомощно: во все стороны от круга расползались черные полоски трещин.
– Нэти?!
Рикат не остановился. Я просто физически чувствовал надвигающуюся с ним волну сгустившегося воздуха, она давила на легкие и рвала их изнутри. Но в тот момент, когда я уже готов был убраться с его дороги, Элен вскрикнула:
– Макс, спаси его!
По-моему, спасать следовало меня. И все же я попытался вновь сконцентрировать силу оборотней и бросить ее поперек дороги Чердже… Страшнейший удар сзади вышиб меня из зоны устойчивости и швырнул во вставшую дыбом землю. Это было нечто вроде смерча, бешено вихляющего из стороны в сторону. Рот, глаза, уши – все мгновенно оказалось забитым землей, я ослеп и оглох в этом круговороте, рвущем на части тело, иссушающем мозг. И вдруг смерч распался! Он развалился, как непросохшая глина, и расползся по земле зелеными стеблями. Затягивались зеленью проплешины, смыкались трещины, зарастали раны на поврежденных стволах деревьев.
Нэти подошел почти вплотную к Элен, она смотрела на него, открыв рот.
– Я хочу много цветов! – сказала она вдруг.
И тот час джунгли заполнились цветами: черными, красными, фиолетовыми, лиловыми, темно-синими. Они охапками валились с неба, источая нестерпимый аромат, и хищно шевелили лепестками, впиваясь в стволы деревьев. Это было какое-то нашествие цветов, набег, наступление… Они вели себя, как стая саранчи, поглощая абсолютно все, заполняя округу собой, только собой.
И среди этой цветочной вакханалии двое ненормальных вцепились друг в друга, как двое голодных в один кусок хлеба. Нэти целовал ее так яростно, словно от этого зависела его жизнь, а Эл бесстыдно подставляла губы, и при этом так крепко обнимала его за шею,
