в поместье Сян знал, что это значит. Это значит, что военные действия скоро опять начнутся и времени терять нельзя! У Сян Чжуана уже наступил год молодого гуаня,*[146] ему давно пора было взять жену. Все обсуждали новость, что второй Сян-гунцзы берет фужэнь из незнатного и небогатого рода.
Обе семьи были семьями военных, поэтому все совершилось очень быстро — сваха, подарки и приданое со свистом летали между двумя усадьбами.
В самый близкий благоприятный для свадьбы день, усадьба утопала в красном шелке, как будто все закаты и восходы спустились во двор к Сянам.
Бай Юй смотрела на две высокие спортивные фигуры в черных с алым свадебных нарядах, стоящие плечо к плечу, и думала, что без ее помощи Сян Чжуан и Сань Ай не поженились бы, а так бы и писали до старости друг другу стихи на дощечках, обливаясь над ними светлыми слезами.
Интересно, может ли будущее теперь измениться?
Скорее всего, нет — так же, как разгром чуских войск при Динтао и гибель Сян Ляна все равно совершились, несмотря на то, что наложница его племянника осталась жива и Сян Лян задержался дома. Но может быть, чуть-чуть незапланированного счастья не помешают этому миру, полному лишений?!
Прояви немного понимания, Небесный Дао!
У Сань Ай не было матери. Некому было наставить ее, как служить господину, поэтому это дело было поручено Юй Ваньсин и Бай Юй. Чтобы побороть смущение девушки велели принести немного сладкого рисового вина, так что через некоторое время Сян Чжуан нашел свою молодую жену подробно информированной и в очень благодушном настроении, что способствовало осуществлению всех их планов в эту волшебную весеннюю ночь.
Бай Юй в это время, слегка пошатываясь, смотрела на луну, улыбалась и слушала, как справа и слева в разных половинах усадьбы мужское и женское население Учжуна поет песни и смеется.
"… Мы все одиноки, надолго мы стали в дозор,
В какую луну мы вернемся в родимый свой дом?.." — пели справа.
"…На службе у князя супруг далеко,
Не знаю, когда он вернется ко мне,
И где он теперь, и в какой стороне?.." — пели слева
Ветер кружил белые лепестки.
Мир полнился любовью.
— Ути-пути, какая милашка, — раздалось у нее над ухом.
Нет, в самом деле?!
Лиу-дажэнь,*[147] у твоих яиц исключительные регенерирующие способности!
Ты опять здесь!
И опять в жопу пьяный.
В небе была луна, а на земле был Лиу Бан, сиявший радостью встречи. Он рухнул на Бай Юй, которая еле устояла на ногах, и облепил ее, как сладкое бобовое тесто.
(Лиу Бан, расплываясь в пьяной улыбке:) — Хе-хе…
(Бай Юй, отталкивая его руку с правой сиськи:) — Лиу-дажэнь, я бы вас попросила…
(Лиу Бан, задушевно:) — Ммм…
(Бай Юй, отталкивая его руку с левой сиськи:) — Лиу-дажэнь, с точки зрения конфуцианской морали…
(Лиу Бан, вдумчиво поднимает красивые брови, как бы готовясь возразить оппоненту:) — … Иди к дяде…
(Бай Юй, отталкивая руки Лиу Бана с правой и левой сисек, обеих половинок задницы, ляжек, бедер, подмышек и живота:) — Да, твою мать! Сколько же у тебя рук, алкоголик?!
У Бай Юй было такое впечатление, что она борется с осьминогом!
(Лиу Бан:) — Хи-хи-хи…
Лиу-дажэнь, Лиу-дажэнь, что же ты себя совсем не бережешь?
Вся Поднебесная с надеждой смотрит на тебя и на твое бесценное хозяйство, а ты так неосторожно себя ведешь!
А династию Хань кто будет зачинать?!
Кто знает, что станет с Поднебесной, если вычеркнуть 400 лет ее истории?
(Бай Юй:) — Лиу-дажэнь, на секундочку… дай, я дотянусь… у нас там за забором, бамбуковые палки стояли…
Лиу Бан глупо улыбнулся и ослабил хватку.
— Бабам! — Лиу Бан получил бамбуковой палкой по лбу!
В его удлиненных глазах появились непонимание и обида.
— Сейчас, подожди, — заботливо сказала Бай Юй. — Еще раз на всякий случай… а то ты не успокоишься…
Бабам!
Бай Юй замахнулась в третий раз, но в этот момент не очень трезвая, но сильная мужская рука ухватила ее посередине туловища.
Ой!
— Ой!.. Господин… Почтительно вижу господина, — подхалимски забормотала Бай Юй, пытаясь изобразить радостную встречу супруга, который застукал ее, когда она избивала его побратима бамбуковой палкой.
Она болталась у Сян Юя в руке, палку он у нее отобрал.
— Бабам! — бамбук сломался об голову Лиу Бана, Лиу Бан упал на землю.
— Мгм, — сказал Сян Юй.
Сян Юй с непроницаемым выражением, не обращая внимания на поверженного противника, ушел, унося под мышкой Бай Юй.
Все затихло.
На усадьбу опускалась весенняя ночь, один цунь которой — как сто цуней золота.
Среди веток жасмина залился трелью первый соловей. Он пел о любви и звал свою подругу.
Молодой самец болотной совы поймал гадюку, оторвал ей голову и, бесшумно махая пышными крыльями, понес в гнездо, в подарок любимой.
Утки чомги раскрывали хохолки и танцевали брачный танец на темной глади озера среди отражений звезд.
Жеребец Пегий, отправленный гулять на выпас, положил морду на спину красивой белой кобыле, потерся об нее и стал подталкивать к кустам сирени, усыпанным лунными цветами.
В лесной чаще трещали и падали деревья, это влюбленный слон бежал к подруге.
В горах большой панда ел бамбук. Потом заснул.
Инь и ян клубились в весеннем воздухе, кружились, смешивались, ласкали и звали друг друга. Небо и земля слились в гармонии, и до утра в мире наступили покой, счастье и благополучие.*[148]
Бай Юй пальчиком водила по лицу мужчины, лежавшему на спине.
— Ну что ты делаешь? — сказал Сян Юй со вздохом. Он прикрыл глаза.
— Сейчас… Тише…
Бай Юй обрисовала его широкие твердые губы, щеки, впадины под выступающими скулами, все контуры его смуглого гладкого лица.
"Веки твоих глаз струятся, как вода".
Когда глаза у него были открыты, они были смешными и круглыми, похожими на светлые лесные орехи, выросшие в тени. Когда он опускал веки, они изгибались, как волна, набегающая на песок. Бай Юй, прикусив от старания кончик языка, провела подушечкой пальца по изгибу его полуприкрытого глаза и по маленьким ресничкам на конце, которые трогательно смотрели вниз.
Сян Юй вздохнул. Он расправил плечи и поерзал, чтобы почесать спину. Бай Юй показалось, что в кровати у нее развалился сытый тигр. Кто-то давно говорил ей, что нельзя близко подходить к Сян Юю и что смотреть на него нужно через решетку в зоопарке, но сейчас это был домашний тигр, совсем не злой. У нее проснулось желание потискать его и почесать ему за ухом.
Бай Юй, не отрывая взгляда от его светлых карих
