всё время какую-то усталость чувствую, — ответила Леса.
— Это скоро пройдёт. Мы пройдёмся немного, а потом вернёмся. Не все же дома сидеть. Правильно?
— Наверное, — как-то неуверенно ответила Леса.
— Сейчас ты как себя чувствуешь?
— Не знаю. Спать хочется.
— Ещё успеешь. Пойдём.
Леса вздохнула, но дала себя увести из-за стола, под удивлённый взгляд Баля. Она даже не оглянулась в его сторону, когда вышла из дома.
— Пока ты не прекратишь воспринимать её, как груз, который ты вынужден нести, ничего у тебя не получится, — ответил Фегле.
— Но если она и есть нагрузка, которую мне навязали? — возмутился Баль. — Я специально ушёл в шахты, чтоб не играть в эти игры. Мне не нравятся перед ними плясать с бубном и бубенцами. Я плохо понимаю, что у них в головах. С ребятами общаться проще. Тут же лишние слово скажи, так сразу ломается. Мы только с Лесой съездили в долину. Что её сломало? Не надо было её никуда возить? Пусть в пещере сидит и работает? Что я так делаю не так?
— Ты её не чувствуешь. И не хочешь чувствовать. Она не чувствует тебя. Вы чужие люди, которые живут под одной крышей. Она напугана, растеряна. Почему даётся такой большой срок на адаптацию? Чтоб они привыкли к нашей жизни, — спокойно ответил Фегле. — Как раз в это время и приходят отчаянье, примирение с ситуацией. Я тебе когда рассказывал эти стадии. Вначале человек отрицает происходящее, ищет решение проблемы, потом понимает, что решения нет. Вот как раз у Лесы такая стадия. Она ушла в себя. Ничего изменить у неё не получается, поэтому она посчитала, что уснёт. Зачем тратить силы, когда в этом нет смысла? Потом наступит смирение с ситуацией. Тогда она начнёт привыкать к местной жизни, — набивая трубку, сказал Фегле. — Пока можно подержать бодрящим отваром, но он помогает очнуться. Дальше уже зависит от тебя. Тебе нужно пробудит в ней жизнь. Объяснить, что жизнь не закончилась, а только начинается.
— У тебя с матерью так же было?
— Не совсем. Она уже приехала сломленной. Достаточно было предложить новую жизнь, она и согласилась. Только поторопилась и мы долго не могли прийти к единому мнению, как видим эту совместную жизнь. Спорили по любому поводу. Одно дело, когда знаешь всё по рассказам других, как жить вместе, а другое дело, когда приходиться решать, как спать, где и что есть, куда пойти отдохнуть. И тут получается, что интересы могут не совпадать. Появляется непонимание, обиды, ссоры на пустом месте. Потом нам всё-таки удалось прийти к общей договорённости.
— Леса молчит по этому поводу. Вначале спорила, а теперь ей всё равно.
— Она сломалась. В этом и есть причина.
— Неприятно это видеть. Одно дело, когда они приезжают такими. Смотришь на них с пустыми взглядами, а потом видишь, как постепенно появляется интерес. Тогда думаешь, что совершаешь благое дело. Спасаешь и даёшь новую жизнь. Тут же получается, что ты жизнь отбираешь. Это тяжело.
— Тебе не повезло. Такие, как Леса, в наших краях редкость.
— Не правильно это. Иначе всё должно быть. Не должно быть вот этих договорённостей и навязывания.
— Всё придерживаешься таких взглядов? Не ушла романтика в шахтах? — не скрывая насмешки, спросил Фегле.
— Не ушла. Было бы проще, если бы её не было.
— Новое поколение, которое мне не понять. Мы иначе смотрим на жизнь. У нас есть ответственность перед родом. У вас её нет. Больше личный интерес занимает. Не хотите жениться по принуждению, говорите, что должны быть другие выходы, но их не предоставляете. Не ищите.
— А как искать, когда старейшины тормозят наши решения?
— Ты про добровольные браки? Когда выяснилось, что никто не хочет брать бракованных девчонок? Всем подавай умных, с кем можно поговорить. А толку-то от этого? Вот у тебя умная жена, а ты её обузой считаешь, — хмыкнул Фегле. — И не делаешь попыток изменить ситуацию, хотя это в твоих силах.
— Она мне не нравится, — буркнул Баль. На его слова отец только рассмеялся.
— Вроде и возраст у тебя вполне подходящий, чтоб голову на плечах иметь. Только я этой головы не вижу. Умнее надо быть и хитрее. Ты же упёрся в какую-то идею и держишься за неё. Любовь и в браке прийти может, если постараться. Если захотеть увидеть в человеке положительные стороны. А ты ждёшь всё какого-то удара по голове. Откуда вы эти удары взяли? Намного интереснее, когда всё спокойнее. Вашему же поколению явно не хватает приключений, — ответил Фегле. — Я свои приключения в землях чужих искал. А вы ищите дома, борясь с ветром и ища такую любовь, которая бьёт наотмашь.
— Она есть, такая любовь.
— Да никто не спорит, что её нет. Но по мне гореть в таких чувствах постоянно — сложно. Семья на других чувствах строится.
— Договорённости и ломка характера? Мне это не нравится.
— У каждого свой путь, — ответил Фегле. — Свои ошибки. Ты спросил совета, я тебе его дал. А следовать ему или нет — это уже твоё дело.
— Но ты считаешь, что я не прав?
— Да. Ты заблуждаешься. И сильно, — ответил Фегле.
3
Каждый из нас имеет, что сказать миру, но почему-то, чаще всего, мы молчим. Создаётся ощущение, что мы набрали воды в рот. Отводим глаза, а чаще и вовсе смотрим в пол. Так проще. Лучше. А кто-то сказал и вовсе: правильнее. Один человек не может спасти мир. Это не в его силах. Тогда зачем стараться? Зачем что-то делать, если можно пройти мимо. Погрузиться в себя, сосредоточиться на своих проблемах, погрузиться в свой мир, который такой родной и такое близкий.
Окружающие враждебны. Они не понимают. Не понимают, что человеку просто плохо. Разрушены мечты. Разрушена жизнь. Говорят, что надо на развалинах жизни строить что-то новое. Но как это новое построить, если нет сил взять в руки камни, сделать раствор, который бы скрепил эти камни. Слишком много сил требуется, чтоб это сделать. Но ещё больше нужно сил, чтоб просто встать.
Чужие истории людей, которые смогли, не дают мотивации. Тот человек смог, справился, но разве может справиться и
