перед которым начинался заполненный черной бурлящей массой канал метров в пять шириной. Окруженный угловатыми строениями без видимых глазу дверей и окон, он, словно подъездная дорога к магистрали, вел от шлюза, из которого только что появилась Журова, к своему гораздо более «полноводному» собрату.
По обе стороны от канала имелось нечто вроде закованных в металл набережных. На первый взгляд, по ним вполне можно было бы двигаться вдоль берега, но путеводная зеленая стрелка коварно поманила Настю на самую середину русла. Потоптавшись в нерешительности, Журова осторожно опустила правую ногу в жидкость, поболтала стопой. Это была не вода – что-то более плотное и вязкое. Точного представления о температуре среды Настин защитный «чехол» не давал, но у нее сложилось твердое убеждение, что масса, клокочущая в канале, огненно горяча.
Стрелка в воздухе дернулась, словно бы в нетерпении, и, пожав плечами, Журова шагнула вперед.
Канал оказался неглубоким – Насте по колено. Дно – ровным, но довольно скользким – уже на втором шаге у Журовой неловко поехала нога, и она едва не упала в кипящую черную жижу. Не без труда устояв и вполголоса выругавшись, Настя задумалась, не выбраться ли все же на «набережную» – в конце концов, парой метров вправо, парой влево – велика ли разница, где идти? Она даже дернулась было к берегу, но как раз в тот момент из-за угла, образованного «ее» каналом и широкой «магистралью», вылетела пустая транспортная платформа. Вылетела в прямом смысле слова – поверхности конструкция не касалась. Стремительно промчавшись справа от Насти, аккурат над «набережной», платформа исчезла в стене терминала – на мгновение в той разверзся шестиугольный проем, почти тут же исчезнувший без следа.
Что же касается Журовой, то, машинально отпрянув, на этот раз на ногах она не удержалась и, подняв столб брызг и лишь чудом не выронив зажатые в кулаке драгоценные «горошины», грузно плюхнулась в черноту канала.
В общем, как место для променада «набережная» отпадала – наскоро просканировав, Настя осознала ее, наконец, как часть местной транспортной системы. Стоило, конечно, подумать об этом раньше.
А вот постигнуть смысл самого канала Журовой не удалось – тот не был ни механизмом, ни вообще искусственной конструкцией. На миг Насте даже почудилось, что черная жижа, посреди которой она столь бесцеремонно расселась – живая. Едва ли дело, и вправду, обстояло именно так, но от самой этой мысли Журовой сделалось не по себе.
Между тем, стрелка в воздухе никуда не делась – нужно было идти за ней. Со вздохом Настя поднялась и аккуратно, словно неустойчивые ходули, переставляя ноги, двинулась вперед.
До «магистрали» она ухитрилась добраться, не упав более ни разу. Здесь, повернув за стрелкой налево, Журова встретила первого Чужого: в своем естественном монструозном облике тот задумчиво брел ей навстречу по самой середине потока, против течения – да, в отличие от первого канала, пузырящаяся жижа здесь не застаивалась, а довольно резво струилась по руслу. На Настю сеятель пятьдесят восьмой касты, как подсознательно определила его она (скрывать свою принадлежность к престижной страте монстр и не пытался), не обратил ни малейшего внимания.
Это был далеко не последний Чужой, попавшийся ей по пути – чем дальше от терминала уводила Журову непоседливая стрелка, тем больше вокруг собиралось этих тварей. Сеятели, учетчики, пахари, жнецы, даже пара трутней – и никому из них не было до Насти никакого дела (в первый раз заметив представителя своей бывшей страты, Журова немного напряглась, но тот в ее сторону и хвостом не повел). Одни монстры чинно шагали по своим делам (некоторые, как и Настя, ведомые услужливыми стрелками), другие, собравшись по трое, смыкались затылками, оплетали друг друга хвостами и вели между собой беззвучные беседы, третьи вообще внаглую лежали, распластавшись на дне и высунув на поверхность лишь складчатые головы и острые кончики хвостов – вынуждая всех прочих себя обходить.
Дважды Журова замечала фигуры в таких же, как на ней самой, желеобразных «скафандрах», но то, вне всякого сомнения, были не люди. Под первым студенистым чехлом, скорее всего, скрывался «медведь» – вроде тех, что остались в стеклянных боксах зала ожидания по соседству с Машей. Второе существо и вовсе не вызвало у Насти никаких внятных ассоциаций – так, нечто бесформенное на кривых ножках.
На исходе получаса пути зеленая стрелка наконец свернула в одно из многочисленных ответвлений от основного русла и вскорости вывела Журову к воротам ничем не примечательного серого здания. Пузыри, лопаясь, щедро сыпали черными брызгами прямо на их сомкнутые створки. Но когда при Настином приближении ворота отворились, за ними оказался твердый, сухой пол – упираясь в незримую преграду, в помещение жижа не затекала.
А вот зеленая стрелка, не задерживаясь, впорхнула внутрь. Вслед за ней вошла в ворота и Журова.
Коридор, сразу же за входом сузившийся настолько, что двигаться, не задевая стен, по нему можно было только бочком, вывел Настю в небольшую шестиугольную комнату, разделенную невысокими – человеку по пояс – перегородками на три равных сектора. Стоило гостье, озираясь, войти в один из них, как в двух других незамедлительно появилось по Чужому. Тот, что приближался слева, почти наверняка являлся трутнем, причем из матерых, насчет правого ничего определенного Журова сказать не могла.
Стрелка подвела Настю к месту, где сходились перегородки, и медленно растворилась в воздухе. Журова аж поежилась: ей вдруг сделалось невыносимо одиноко – словно вот только что рядом был хороший, верный товарищ, и вдруг исчез, бросив тебя на произвол судьбы.
Тем временем оба монстра также подступили к центру комнаты, и один из них – трутень – водрузил на стык перегородок треугольную серебристую пластину. После этого Чужие выжидательно – как ей, по крайней мере, показалось – воззрились на гостью в две пары своих лишенных зрачков и роговиц глаз.
Пластина служила для приема «горошин» – вот и все, что поняла о ней Настя – но, в принципе, этого было вполне достаточно. Выудив двумя пальцами правой руки один из зажатых в левой ладони шариков – так, чтобы ни в коем случае не показать Чужим, сколько их там у нее всего – Журова аккуратно опустила его в самый центр серебристого треугольника. В следующий миг «горошина» на глазах расплавилась, хотя никакого жара там и близко не было. Шарик превратился в дрожащую каплю, тонким слоем растекся по пластине – и впитался в нее, как вода в сухую землю.
Следующие несколько секунд Чужие стояли неподвижно, затем трутень
