это верные слова, – я не удержался от усмешки. – В общем, он пока живет там. Я ездил туда вчера, вроде бы, – я всё еще немного путался в днях и во времени, – его там не было, но, может, получится найти. Не волнуйся, не так уж там и ужасно. Он мог и куда похуже угодить.
– Хорошо, – она улыбнулась, как будто я знал всё на свете, и это было ужасно приятно. – Поищем его, когда ты поправишься.
Она наклонилась и быстро и легко поцеловала меня. Из-за шва на губе было больно (но не слишком).
На работе я взял больничный на пару дней: не хотелось выглядеть как победитель боев без правил. Но как только смог вставать, я взял машину и поехал прокатиться один. У меня было столько всего в голове: Кэти, Марк, Эмэндэмс и Чарли. Я катался около двух часов, пока всё не обдумал.
Я поехал на кладбище. Это было дешевое кладбище, где хоронили тех, у кого нет денег. На похоронах Чарли я не был, но знал, где его могила.
В конце концов я нашел ее. Это оказалось непросто: не было никаких опознавательных знаков, а большие надгробия тут вообще были не в почете. Я встал перед его голой могилой – ни цветов, ничего. Просто место, где лежало то, что осталось от Чарли. Я сказал вслух: «Спасибо, что одолжил мне машину, Чарли. И спасибо, что спас мне жизнь».
Это оказалось нетрудно, и я пожалел, что не поблагодарил его, когда он еще мог меня услышать. Не знаю, может, это и глупость была, но я почувствовал себя гораздо лучше.
Два вечера спустя я подобрал Кэти после работы, и мы отправились на поиски Эмэндэмса. Марк куда-то ушел; он всё реже бывал дома. Мама за него волновалась, это было видно. А еще она переживала из-за денег, которые он приносил. Я продолжал считать, что он играет в покер, но не хотел рассказывать об этом маме: она была невысокого мнения о покере и об азартных играх в целом. Когда я впутался в бильярдные дела, это ей не прибавило любви к играм.
– Мне так нравится твоя мама, – сказала Кэти, когда мы вышли из дома. Они с мамой довольно хорошо ладили, и я был рад, мне ее родители тоже нравились. Сейчас Кэти злилась на своего отца, винила его в том, что Эмэндэмс сбежал, но мне ее отец нравился.
– Она всем нравится, – сказал я. – Она всех знает на двадцать миль вокруг. Почтальон, когда найдет бездомного котенка, всегда приносит ей, а в магазине ей дают кошачий корм бесплатно.
Настроение у нас было отличное. Мы смеялись и шутили и придуривались всю дорогу до коммуны. Я думал, что на этот раз у нас большие шансы вернуться домой с Эмэндэмсом.
На подъездной аллее были припаркованы два автобуса-фольксвагена. Я догадался, что они принадлежат хиппи, по росписи цветами и слоганами. Один из них гласил: «Война Причиняет Вред Детям и Всему Живому». Мудро.
– Так он тут? – вздохнула Кэти. – До сих пор не могу поверить, что наш малыш живет в таком месте.
Видимо, старшие сестры всегда считают младших братьев малышами, неважно, сколько тем лет.
– А может, это пошло ему на пользу, – сказал я. – Может, он пожил сам по себе и повзрослел.
Сам я слабо в это верил. Я всегда был высокого мнения о мозгах Эмэндэмса, но быть умным и вести себя разумно, по-взрослому – это совсем разные вещи, как я знал на собственном опыте.
– Может, он и не захочет ехать с нами домой.
– Если не захочет, папа позвонит в полицию, и они привезут его домой. Папа не хочет, но он сам говорит, что Эмэндэмс уже погулял на свободе, а теперь пора возвращаться. Так что это мой единственный шанс привести его домой, не втягивая полицию.
– Я не знал. Будем надеяться, что он захочет поехать с нами. Я могу вырубить его, а потом притащить домой.
Кэти рассмеялась.
– Нет, тогда уж пусть лучше копы. Я бы предпочла, чтобы Эмэндэмс их ненавидел, а не тебя.
Мы подошли к дому. На крыльце сидели несколько ребят и просто пялились на улицу перед домом. Я обратился к библейского вида чуваку:
– Я ищу Мелкого Фрика. Он тут?
– Ага. – Чувак смотрел мне прямо в глаза. Взгляд у него был доверчивый, дружелюбный. – Ты его друг?
– Ага. А это его сестра.
Кэти широко улыбнулась ему той самой улыбкой, которая покорила меня. Парень улыбнулся в ответ.
– Он, кажется, наверху, – он вдруг посмотрел на нас озабоченно. – Он уже два дня летает.
– Ого, ничего себе, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие, и Кэти последовала моему примеру.
– Поговорите с его агентом, – сказал хиппи. – Рыжеволосый кот, он тоже там сейчас.
– С агентом? Это что значит? – шепнула мне Кэти, когда мы вошли в дом. Я не хотел говорить, не хотел, чтобы ее тоже затопили ледяные волны страха, поэтому просто сказал «не знаю».
Мы нашли кого искали – огромного парня с огненно-рыжей шевелюрой, усами и бородой.
– Мы ищем Мелкого Фрика, – сказал я. Я начинал понимать, почему Эмэндэмсу досталась такая кличка: всем остальным здесь было лет семнадцать-восемнадцать, многие явно уже учились в колледже. Внутри была толпа, и я не запомнил, кто чем занимался. Кто-то курил траву, я понял по запаху. Я надеялся, что полицейский рейд не застанет нас в этом доме: можно получить просто за то, что стоял рядом, пока кто-то курил.
– А? – сказал Рыжий. – Чувак, этому пацану не очень.
Кэти тихонько вскрикнула.
– Кто-то принимал кислоту, малыш тоже захотел попробовать и обратился ко мне. Ему реально плохо, парень. Сейчас он подуспокоился, а до этого весь день нам с ребятами пришлось его держать, чтобы не сиганул в окно.
Меня затошнило. Кэти была белее бумаги.
– Можно нам его увидеть? – спросила она слабым голосом без всякого выражения.
– Конечно.
Мы вслед за ним поднялись по лестнице. Он вел нас в ту же комнату, где я был с Марком. В этот раз там никого не было, кроме светловолосой девушки, которая спала, свернувшись калачиком на кровати, да еще кто-то валялся в углу. К моему удивлению, Рыжий направился прямиком в угол.
– Эй, парень, к тебе тут пришли, – мягко сказал он.
– Это пауки? – человек, сидевший в углу, не поднял головы, но голос был Эмэндэмса.
– Нет, – рассмеялся Рыжий. –
