перед этой армией ставились грандиозные: сокрушение Парфянского царства. В случае победоносного исхода этой войны пределы Римской империи могли продвинуться не только до Каспийского моря и Персидского залива, но на востоке достигнуть берегов Окса (Амударья) и приблизиться к горам Гиндукуша, за которыми лежала Индия! А это уже близко к достижениям Александра Великого… Нельзя здесь не вспомнить слова известного английского антиковеда Эдуарда Гиббона: «Траян жаждал славы. А пока человечество не перестанет расточать своим губителям похвалы более щедро, чем своим благодетелям, стремление к военной славе всегда будет порочной наклонностью самых возвышенных характеров. Похвалы Александру, передававшиеся из рода в род поэтами и историками, возбудили в душе Траяна опасное соревнование»[192]. Впрочем, не был он первым из римлян, коим овладели такие мечты. Вспомним гениального Гая Юлия Цезаря, прослезившегося во время чтения книги о деяниях Александра Македонского и пояснившего друзьям свою печаль: «В моём возрасте Александр уже правил столькими народами, а я до сих пор не совершил ничего замечательного»[193]. Из последних великих воителей образ Александра волновал воображение Наполеона, мечтавшего о походе на Индию.
В конце марта 114 года Траян совершил наконец то, о чём давно уже мечтал: его армия перешла по наведённым мостам через Евфрат и вступила в пределы подвластной Парфии Армении. Великая война началась…
А где же в это время находился наш герой? Грецию, очевидно, он покинул вместе с Траяном. Плотина, сопровождавшая супруга в главном походе его жизни, не могла не думать о будущем Адриана. Именно её стараниями он был назначен легатом и принял участие в парфянском походе[194]. Останься он в Греции, никаких надежд стать преемником Траяна у него не было бы. Понимая это, Плотина решительно взяла судьбу любимого мужчины в свои руки. Руки женские, но вовсе не слабые…
Нам неизвестно, какие именно обязанности при своём штабе Траян доверил Адриану на сей раз. Никаких сведений в исторических источниках об этом не сохранилось. Отсюда вполне допустимым можно полагать суждение, что ничего выдающегося наш герой, находясь при Траяне во время военных действий в Армении и Месопотамии, не совершил[195]. Ведь когда он отлично проявил себя в Дакии во время второй кампании, то Траян лично высоко вознаградил доблесть внучатого племянника. Но тогда Адриану было доверено командование легионом, а в парфянской войне он, похоже, действительно пребывал при штабе и, возможно, просто не имел случая отличиться.
Поход на Парфию начался для римлян замечательно успешно! Можно было бы сказать «победоносно», но вся беда в том, что, овладев всей Арменией, Траян так и не столкнулся с противодействием парфян. Злосчастный Хосров и не предполагал, какую грозную силу на его царство обрушили римляне и каковы их конечные цели. До сих пор войны Парфии и Рима носили скорее пограничный характер и за пределы Армении или Северной Месопотамии не выходили. Более того, чем глубже римляне проникали на земли Парфянского царства, тем печальнее оказывался итог этого проникновения. Так, в первой же войне Марк Лициний Красс гордо заявил парфянскому послу, что ответ их царю он даст только в Селевкии, тогдашней резиденции владык Парфии. Парфянский посол рассмеялся над словами римского полководца и, выставив ладонь, дерзко заявил: «Скорее на этой ладони вырастут волосы, чем ты, Красс, увидишь Селевкию!»[196] В Селевкии оказалась только отрубленная голова Красса, которую швырнули перед царём, сопроводив это действо стихами Еврипида![197] Бесславно завершил свой поход и Марк Антоний, пусть и повезло ему больше Красса. Ну а последний позор Рандеи при Нероне вообще был воспринят в Риме как постыдное прохождение легионов под ярмом, хотя этого и не случилось[198]…
Теперь же, в 114 году, наступление римлян в Армении после перехода Евфрата шло планомерно, уверенно и, что самое главное, не встречало никакого сопротивления неприятеля. За несколько месяцев легионы заняли практически всю территорию обширного Армянского царства. Здесь им даже удалось почти повторить подвиг своих предшественников — римских воинов времён правления Домициана. Тогда части XII легиона достигли в своём продвижении на восток берегов Каспийского моря. В честь этого события была оставлена эпиграфическая надпись: «В правление императора Домициана Цезаря Августа Германского Луций Юлий Максим, центурион XII Молниеносного легиона»[199]. Надпись была высечена на скале. Нынче это подножие горы Беюк-Даш в Кобыстане, близ современного Баку. Самая восточная латинская надпись[200]. Ныне, при Траяне, к берегам «моря Каспия» приблизились части императорской гвардии — преторианцы[201].
Что ж, пока всё у Траяна шло как бы по плану, разработанному ещё божественным Юлием. Вспомним строки Светония о военных приготовлениях Цезаря: «Усмирить вторгшихся во Фракию и Понт дакийцев, а затем пойти войной на парфян через Малую Армению, но не вступать в решительный бой, не познакомившись предварительно с неприятелем»[202].
Даков Траян усмирил более чем крепко — истребив почти полностью, теперь занял не только Малую, но и всю Армению. Оставалось хорошо ознакомиться с военными силами парфян и в соответствии с этим, а также с возможностями своих легионов вести дальнейшую кампанию, уже углубляясь в Месопотамию. Уверенность Траяна в грядущих победах подкреплялась известиями о жестокой междоусобной войне между представителями правящей в Парфии династии Аршакидов. Царь Хосров вёл борьбу за сохранение своей власти с другим представителем правящего рода Митридатом[203]. Потому парфянам пока было не до Армении, куда так уверенно вступили легионы Траяна[204].
Помимо собственно Армении в 115 году римляне прочно обосновались в Северной Месопотамии, заняв такие города, как Нисибис и Эдесса. Правители небольших княжеств на парфяно-армянском пограничье массово присягали Траяну, не видя никаких активных действий со стороны державы Аршакидов, коим выяснение отношений между собой настолько затмило на время разум, что они ухитрились прозевать римское вторжение в пределы своего государства.
Траян, однако, не торопил события. Большое вторжение в Центральную и далее в Южную Месопотамию он отложил на весну 116 года, а зиму решил провести в главном городе провинции Сирия Антиохии на реке Оронт. Авантюрный способ ведения боевых действий императору был совершенно чужд. Каждый большой поход должен был быть тщательно подготовлен. Зная, что наступать в грядущем году предстоит на местности, начисто лишённой лесов, Траян распорядился рубить деревья близ Нисибиса и готовить лодки и понтоны для будущего наступления.
Предполагаемый зимний отдых в Антиохии оказался омрачён чудовищным землетрясением. Дион Кассий дал такую яркую и подробную картину этого невиданного бедствия, что её стоит привести целиком:
«Вначале прогремел жуткий гром, за ним последовало сильное сотрясение, вздыбилась вся земля, строения взлетели вверх, одни из них, поднятые в воздух, сразу обрушились и разбились на куски, другие же рушились, колеблемые в разные стороны, словно во время морской качки, и их
