— Да это я так, сам с собой веду беседу.
— Бывает, — без удивления кивнул тот, пытаясь вывести Морозову из оцепенения. — Сколько их было? — в который раз спросил он.
— Да двое, двое их было! — не выдержала секретарша.
— Как выглядели?
— Откуда я знаю! Я в туалете сидела!
— Почему в туалете?
— Потому что они меня там заперли.
— Понятно, — и следователь что-то записал в протокол. — Это были кавказцы?
— Да нет, вроде наши. Светленькие. И говорок такой... Не московский... Будто они из Сибири или с Урала... Не то окают, не то акают...
— Это уже кое-что, — пробормотал следователь.
Пафнутьев еще раз прошел по коридору, заглянул в кабинет директора — эксперты изучали стол, стаканы, дверную ручку: вдруг остались отпечатки. Но по их огорченному виду можно было догадаться — ничего не нашли.
— Послушай, — обратился Пафнутьев к следователю, — скажи мне наконец: что произошло?
— А что произошло, — бойко ответил тот, — ничего не произошло. Обычные бандитские разборки. Пришли двое в обеденный перерыв, ты сам слышал — заперли девочку в туалете, прошли в директорский кабинет — там как раз шло чаепитие. Алкоголя не было, только чай и торт. Торт, кстати, еще остался, и чай не остыл, можешь полакомиться. Если кровью не забрызгало. Вошли уже с пистолетами на изготовку. Пистолеты с глушителями. За стеной аптека — там никто ничего не слышал. Убитые не успели даже торт проглотить. Поэтому и говорю — вошли с пистолетами на изготовку. Выпустили в каждого по нескольку пуль, целились в головы. Спокойно вышли, сели в машину и отъехали. Работа грамотная, надежная, шансов найти их не вижу. Разве что случайно где-нибудь проклюнутся.
— Пистолеты выбросили? — спросил Пафнутьев.
— Нет, не выбросили. Или прохожие подобрали. Нынче прохожий пошел грамотный, бережливый. Не торопится с находками расставаться. Каждый про себя думает — а вдруг самому пригодится. Времена нынче, сам понимаешь...
— У Ирины Александровны точно так же мужа убили, — неожиданно проговорила секретарша. Она уже не рыдала, только промокала глаза салфеткой.
Пафнутьев быстро обернулся к Вале, некоторое время молча ее рассматривал.
— Как убили? — наконец спросил он.
— Пришли двое в кабинет, расстреляли и ушли.
— Здесь же?
— Нет, в Челябинске.
— Давно?
— Да уже года два прошло. Может, больше.
— И тоже полиграфический салон?
— Нет, комбинат железобетонных изделий.
— Большой комбинат?
— Больше тысячи человек работало. Весь Урал снабжали.
— Чем снабжали?
— Изделиями.
— А муж ее кем был? На этом комбинате он кем был?
— Как кем, директором.
— И тоже при вас все произошло?
— Нет, я тогда у них еще не работала. Я в школе училась. Но мне Ирина Александровна рассказывала. После этого она и переехала в Москву.
— Так, — протянул Пафнутьев. — Положение немного проясняется. Все как бы становится на место.
— Ты что-нибудь понял? — спросил у него следователь.
— Сам же говоришь — бандитские разборки. Как бы вроде ничего и не произошло. Надо выяснять, что за люди эти погибшие. Думаю, что здесь возможны неожиданности.
— В каком смысле?
— Во всех.
— Получите, — сказала секретарша, протягивая Пафнутьеву небольшой сверток.
— Что это?
— Визитки. Ирина Александровна сказала вам, что можете утром за ними зайти... Если бы зашли утром, ничего бы не случилось.
— Или же я лежал бы здесь, — усмехнулся Пафнутьев. — Ведь она бы наверняка пригласила меня на чашку чая, как вы думаете?
— Может быть. — Девушка передернула плечами.
Морозова сидела все так же за столом секретарши, уставившись неподвижным взглядом в стену перед собой. У Пафнутьева давно вертелся в голове вопрос, который он хотел задать Морозовой, но все не решался — и состояние у женщины было не самое лучшее, да и вопрос не казался ему уместным. Но наконец решился:
— Ирина Александровна, ответьте, пожалуйста... — Он замолчал, не уверенный в том, что она его слышит.
— Да-да, говорите, — сказала Морозова.
— Вам знакома фамилия Лубовский?
— И очень хорошо.
— Вы встречались?
— Лучше сказать — сталкивалась.
— В Челябинске?
— Да, там. Я не могу ничего доказать, но думаю, что он приложил руку к смерти моего мужа. И здесь я чувствую его запах, Лубовского. — Она повела носом, будто и в самом деле могла ощутить какой-то запах.
— Сейчас он в больнице, — сказал Пафнутьев.
— Я слышала об этом.
— Он не всегда вел себя хорошо?
— Он никогда не вел себя хорошо.
— Ирина Александровна, нам бы поговорить с вами подробнее, как вы на это смотрите?
— Отрицательно.
— Почему?
— Загляните в мой кабинет. Там вы найдете все ответы.
— В столе?
— На полу.
— Вы опасаетесь за свою жизнь? — спросил Пафнутьев, хотя уже все понял.
— А вы?
— Немножко есть.
— О чем же мы будем с вами разговаривать, Павел Николаевич? Если даже вы опасаетесь за свою жизнь? Вы защищены гораздо больше, чем я... Моя охрана в кабинете на полу. Я не могу этого не учитывать. И вы тоже.
— Вы произнесли фамилию Лубовского...
— Я?! — усмехнулась Морозова. — Никогда. Вы слышите? Никогда я эту фамилию не произносила. Это вы произнесли пять минут назад. Но не я. Так и запишите в своем протоколе. Я не знаю этого человека. Никогда с ним не встречалась. И не собираюсь это делать в будущем.
— Понял, — кивнул Пафнутьев. — Я все понял. Но повстречаться надо.
— Без галстуков? — усмехнулась Морозова.
— Я согласен даже без протокола.
— Ну что ж... Заходите как-нибудь. Я буду здесь все приводить в порядок... Жизнь продолжается. Да, Валя? — обернулась она к секретарше.
— Конечно, Ирина Александровна.
— У меня такое ощущение, что ваши ребята, — Пафнутьев кивнул в сторону кабинета, — первыми поднялись из окопа. Перчатку бросили они.
— Видимо, вы очень проницательный человек, Павел Николаевич, но должна вас огорчить... Перчатку бросили не они. Они лишь приняли вызов. Несколько запоздало, несколько неумело, но что делать, как смогли. На мой взгляд, даже то, что им удалось, достойно уважения.
