там, даже дать мне понять, что оно все еще существует, — было откровенно глупым поступком.
Он просто сказал:
— Потому что ты права.
Я столько раз говорила себе, что больше никогда не позволю Райну удивить меня. И все же мы были здесь.
— Потому что то, что ты сказала в кабинете Винсента той ночью — это правда, — сказал он. — Нет оправдания тому, что я позволил Кроворожденным сделать с этим королевством. Септимус охотится на нас обоих. Я позволил манипулировать собой в союзе, которого я не хотел, в сделке, из которой я не могу выйти, и теперь мы, черт возьми здесь.
Он подходил все ближе, шаг за шагом, а я не отстранялась. Мне стало не по себе, когда он заговорил о том, что его заставили вступить в союз, но я все равно видела его лицо — видела тот самый момент, когда Анжелика была готова убить меня, а я смотрела, как Райн глядел на трибуны и кивал.
Еще один парадокс, с которым я не могла смириться. Райн убил моего отца, захватил мое королевство и заточил меня, но он сделал все это, чтобы спасти мою жизнь.
— Я знаю, что я права, — сказала я. — И что с того?
Слабая веселая улыбка промелькнула на лице Райна и исчезла через несколько секунд.
— И я хочу, чтобы ты помогла мне что-то с этим сделать.
— Если это очередная речь о…
— Нет. Это касается крови, Орайя. — Он не моргал. Его глаза не отрывались от моих. — Речь идет о том, чтобы выгнать Кроворожденных из нашего гребаного королевства.
— Они твои союзники. Те, на кого ты полагаешься, чтобы сохранить свой трон.
— Союзники, — насмешливо произнес он. И было что-то в том, как он произнес эти слова шепотом, что заставило меня осознать это.
Септимус манипулировал мной, чтобы проверить свою теорию, зная, что я никогда не буду сотрудничать с ним. И до сих пор я полагала, что Райн был с ним заодно, возможно, даже, что он спровоцировал это.
Теперь я вдруг поняла, что ошибалась.
— Ты не знал, — сказала я. — Ты тоже не знал ни о чем из этого. Зеркало. Нападение на оружейный склад. Кровь бога.
Выражение лица Райна подтвердило мою теорию задолго до того, как он заговорил.
Потому что в оружейной были ришанские войска, но не было Кроворожденных. Если бы Райн был вовлечен, то в ту ночь на базе должно было быть гораздо больше ришанских войск. Но они были так же неподготовлены, как и мы. В итоге он потерял столько же солдат, сколько и я.
Только Септимус вышел из всего этого невредимым, ослабив и ришан, и хиаджей, и теория Райна подтвердилась.
— Он та еще змея, — пробормотал Райн. — Он ничего мне об этом не рассказывал до самого конца. Я показал ему то, что он хотел увидеть. Вертел своим мужским достоинством. Кричал. Вел себя как большое и тупое воинское дерьмо. И тогда я согласился с ним, оказав ему достаточное сопротивление, чтобы это было правдоподобно.
Райн и его представления.
— Я заключил сделку, которую не могу разорвать, — продолжал он. — Я дал Септимусу многое. Но… независимо от того, найдем ли мы то, что ему нужно, он может даже не быть тем, кто сможет это использовать. В Доме Ночи есть и другие вещи, не менее могущественные. Но чтобы овладеть ими, мне понадобится твоя помощь.
Я усмехнулась, а он поднял ладони.
— Полегче, гадюка. Дай мне закончить, — сказал он, прежде чем я успела заговорить. — Помоги мне найти кровь бога. Помоги мне выполнить нелепое задание Септимуса. Но потом я хочу, чтобы ты помогла мне использовать кровь, чтобы предать Септимуса и вышвырнуть этих ублюдков Кроворожденных из этого королевства раз и навсегда. А после этого ты вольна делать все, что захочешь.
Я снова усмехнулась.
— Все, что я…
— Все, что захочешь.
Я не хотела выглядеть удивленной. Матерь явно прокляла мое лицо.
Он мягко рассмеялся.
— Ты никогда не верила мне, но я никогда не собирался держать тебя в плену. Я прошу тебя, а не заставляю помочь мне. И после этого я даю тебе слово, что между нами все кончено.
— Чего стоит твое слово?
— Почти ничего. Оно пережило лучшие времена. Немного потрепано. Но это все, что я могу предложить, к сожалению.
Я уставилась на меч моего отца. Он умер, а кровь впиталась в меч, который лежал в нескольких футах от отца на песке в Колизее.
Дом Ночи был королевством моего отца.
Это было мое королевство.
Райн лгал мне столько раз. И все же…
Я поняла, что обдумываю этом.
— А Септимус не заподозрит? — спросила я. — У него везде есть глаза.
— Ни у одного вампира здесь нет глаз. — Он жестом указал на тусклую, пыльную комнату, отчетливо напоминающую человеческую. — Однако ты права. Мы должны быть осторожны. Мы должны убедиться, что он видит только то, что ожидает увидеть. Я буду играть роль жестокого короля. Ты сыграешь роль жены-пленницы, которая его ненавидит.
— Это будет легко, — сказала я. — Я действительно ненавижу тебя.
Я проговаривала эти слова про себя бесчисленное количество раз — я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его — и все же, когда они проскальзывали у меня на языке, они имели прогорклый вкус, горький от всех правд и неправд. Потому что они не должны были быть ничем, кроме правды, когда я стояла перед тем, кто убил моего отца.
Всего на долю секунды лицо Райна застыло, как будто он приходил в себя после удара.
А потом он легко и непринужденно улыбнулся.
— О, я знаю, — сказал он. — Это к лучшему. Из тебя все равно плохая актриса.
Он протянул руку.
— Но, — добавил он мягко, серьезно, — ты чертовски хороший союзник.
Союзник.
Целую жизнь назад он предложил мне союз. Я знала, что и тогда было ошибкой принять его предложение.
Но сейчас я была бессильна, как и тогда. Человек в мире вампиров. Наследница без зубов. Дочь, не имеющая возможности отомстить за отца.
Райн предлагал мне власть. Большую власть, чем я когда-либо мечтала заполучить.
А власть — это валюта мести.
Я взяла руку Райна. Она была теплой и шершавой, и гораздо больше моей собственной. Он слегка переплел свои пальцы с моими. Даже его прикосновение теперь ощущалось иначе, словно вся магия, пульсировавшая под поверхностью нашей кожи, звала и отталкивала друг друга, словно узнавая своего естественного врага.
Райн был силен как никогда. Но и я тоже. И с той силой, о которой говорил Райн, — силой,
