которых я говорил, и показать, как они могут быть переданы через обычную риторику общественной жизни.
Я завершу эту главу цитатой из колонки Макса Франкея, которая ясно показывает, что президент Кеннеди хорошо понимал необходимость упреждающей эскалации, даже если она была только словесной:
Советские официальные лица также не были предупреждены, за исключением признаков кризиса в столице в эти выходные. Только в 6 часов вечера, за час до выхода президента в эфир, государственный секретарь Дин Раск принял советского посла Анатолия Ф. Добрынина, чтобы объявить о блокаде.
Тщательно продуманная секретность в последние несколько дней и отсутствие консультаций с союзниками были важной составляющей стратегии Соединенных Штатов.
Были приняты все меры предосторожности для предотвращения преждевременного раскрытия информации, чтобы Москва не .смогла вмешаться с ультиматумом или новыми обязательствами по Кубе до выступления президента.
Советский Союз зафиксировал ряд жестких, но расплывчатых обязательств по защите Кубы от агрессии. Он неоднократно провозглашал право на строительство баз на Кубе в "оборонительных целях".
Москва приравнивает это к правам Запада на сохранение баз в Турции, Италии и Японии, среди прочих мест.
Намерение г-на Кеннеди состояло в том, чтобы представить русским блокаду как свершившийся факт, прежде чем Москва и Вашингтон вступят в обмен обязательствами, которые могли бы сделать прямое столкновение несомненным. Президент был готов перенести время своего объявления, если бы появились какие-либо признаки советского шага.
ГЛАВА 5. ИНТЕНСИВНЫЕ КРИЗИСЫ
Я использую термин "интенсивный кризис", чтобы обозначить кризис, в котором значительное число людей реально представляет себе, что ядерная война действительно может произойти, но ядерное оружие еще не было применено. Конечно, есть много людей, которые абстрактно понимают, что ядерное оружие существует и может быть применено, но в условиях такого интенсивного кризиса ядерная недоверчивость, которую все мы разделяем, резко снизится, если не исчезнет. Существующие "нереальные и гипотетические" ядерные запасы вдруг стали бы представлять реальную угрозу. Это изменение, вероятно, не произойдет сразу, и это может быть ограниченное развитие; но часть населения и большинство лиц, принимающих решения, признают, что ядерная война может иметь место - что это больше не является ни "немыслимым", ни "невозможным".
Определение количества людей, которые должны прийти к такому выводу, чтобы кризис стал "интенсивным", типов людей и степени их озабоченности, очевидно, должно быть произвольным суждением. В оперативном плане провести такие измерения будет очень сложно, хотя на практике, я думаю, оперативное разграничение может быть проще теоретического. В любом случае, вопрос будет зависеть от конкретного хода событий.
Ступени 10-20 входят в эту категорию интенсивного кризиса. Конечно, мы уже пережили большую войну с применением обычных вооружений (12-я линия) в Корее, и многие в Вашингтоне тогда считали, что это была прелюдия к Третьей мировой войне. Хотя Корею можно рассматривать как интенсивный кризис, он произошел в относительно неядерный период (когда у русских практически не было стратегического потенциала, а тактический потенциал даже против Европы был относительно невелик - по крайней мере, в том, что касается ядерного оружия). Нечто приближающееся к статусу сверхготовности было в Суэцком и Кубинском кризисах; но я бы считал их кризисом более интенсивным, чем эти два.
Таким образом, если "измерять" серьезность кризиса по 10-й или 13-20-й строкам, то очевидно, что "интенсивного" кризиса у нас не было со времен Второй мировой войны. Если нужен единый стандарт, по которому можно судить о том, является ли кризис "интенсивным", то, скорее всего, 17-я ступень (когда из крупных городов эвакуируется около 20 процентов населения) дает его (при условии, конечно, что правительство не принимает специальных мер для предотвращения такой эвакуации).
Категория интенсивного кризиса приводит нас в область "ни войны, ни мира", столь характерную для многих современных дискуссий. Эта область на самом деле не является беспрецедентной, но появление ядерного оружия сделало ее несколько более значимой. В первые годы послевоенной эпохи многие аналитики исходили из того, что как только возникнет стратегический тупик, Соединенные Штаты и Советский Союз, скорее всего, сочтут, что они могут безопасно провоцировать друг друга под этим зонтиком террора. Тогда они полагали, что тотальная война будет сдерживаться, но события, которые попадут в эту категорию интенсивного кризиса, будут происходить довольно часто, поскольку каждая сторона будет готова прощупать или подтолкнуть. Этого не произошло. Страх перед возможным извержением на верхние ступеньки оказался достаточно велик, чтобы укрепить первые два порога, а не ослабить их. Это парадоксально, так как можно было бы подумать, что страны будут готовы манипулировать первыми двумя порогами, когда у них будет больше уверенности в следующих двух. Но чем страшнее верхние ступеньки, тем больше укрепляются все пороги - так кажется, если опыт последних десяти лет является точным указанием того, как оценивать такие эффекты.
Ступени интенсивных кризисов
СТУПЕНЬ 10. ПРОВОКАЦИОННЫЙ РАЗРЫВ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ: Эскалаторный Характер этой ступеньки трудно оценить априори, поскольку, даже в большей степени, чем в случае большинства ступенек, многое зависит от обстоятельств этого дипломатического разрыва. Однако я бы предварительно предположил, что провокационный разрыв дипломатических отношений будет как раз за порогом ядерной нечистоплотности. В конце концов, этот акт является традиционным уведомлением о том, что два государства близки к войне. Это достаточно убедительное сообщение о том, что одна страна не намерена сосуществовать с другой на нормальных условиях, и что до урегулирования кризиса, вероятно, произойдет что-то еще. Если разрыв был осуществлен достаточно провокационным и драматическим образом, он, вероятно, приведет к некоторым последующим действиям, характерным для интенсивного кризиса. С другой стороны, дипломатический разрыв с Россией такого рода, за который иногда выступают некоторые правые группы в Соединенных Штатах, может просто рассматриваться как глупый или легкомысленный жест, в некоторых обстоятельствах свидетельствующий скорее о несерьезности, чем о серьезности.
СТУПЕНЬ 11. СОСТОЯНИЕ СВЕРХГОТОВНОСТИ: Состояние "готовности" может быть частичным или полным. Нынешнее обращение с САК является примером статуса частичной готовности. Его можно рассматривать как обычную меру предосторожности, а не как высшую точку, которой достигла эскалация между США и СССР. Однако советско-американская напряженность является необходимым политическим фоном для статуса частичной готовности, и этот статус возник путем накопления. Десять или около того лет назад идея поддержания стратегических сил в состоянии готовности вызвала бы много критики, но сейчас ее почти нет, по крайней мере, в Соединенных Штатах.
Однако даже наш статус обычной готовности создает проблемы с союзниками и в Организации Объединенных Наций. Статус сверхготовности создаст гораздо больше проблем. В частности, он автоматически повлечет за собой опасные или дорогостоящие действия. Если
