Да, случилось! — хотелось крикнуть Коулу.
У него под носом разворачивалась семейная трагедия, а он даже бровью не повел. Любимая женщина старается ему помочь, а он кричит на нее и оскорбляет последними словами. Наверное, она уже в Нью-Йорке и сворачивает несостоявшуюся выставку в музее. Она не заслужила такого с собой обращения. Сделать столько добра, а что получить взамен?
Коул вздрогнул, вспомнив все обвинения, брошенные ей там, на улице. Ведь он даже угрожал ей арестом!
А Сидни ни слова не сказала в ответ. Не выдала бабушку, несмотря ни на что.
— Коул! Да объясни мне наконец, что происходит! — не отступал Кайл. И в его голосе уже не было веселья.
Коул даже не повернулся в его сторону, а медленно подошел к бабушке и заглянул ей в глаза.
Когда ты перестаешь доверять самому себе, что остается? Только спросить совета у самого близкого тебе человека.
— Я не знаю, что делать, — тихо произнес он. Бабушка шагнула вперед и обняла его.
— Отдай ей брошь.
Коул покачал головой. Слишком поздно! Она уже отменила выставку и не станет с ним говорить.
— Ничего не понимаю. Я думал, ты женишься на ней, — сказал Кайл, переводя взгляд то на бабушку, то на брата.
— Они поругались, — сказала бабушка. — Первым же самолетом лети в Нью-Йорк и исправляй все.
— Я не могу ничего исправить.
— Нет, можешь.
Как? Просто извиниться? И что скажет ему Сидни? Впрочем, к чему гадать? Есть только одна возможность узнать это.
Коул выпрямился и глубоко вздохнул.
— Да что случилось-то, черт побери? Ну и родственнички у меня! Спрашиваешь, волнуешься, а им хоть бы что! Даже ответить не удосуживаются. Вы что, сума все посходили?! — воскликнул Кайл.
Коул развернулся на пятках и, не говоря ни слова, проскользнул мимо брата. Пусть бабушка сама решит, рассказывать ли Кайлу о подделке броши или нет. Он не станет раскрывать чужую тайну.
А ему надо спешить. Каждая минута дорога. Если он опоздает, то никогда себе этого не простит.
Оскорбить любимую женщину! Если она не простит, то ему хоть вешайся! Счастье само приплыло в его руки, а он повел себя как последний дурак.
Коул буквально побежал к машине.
Сидни устроилась за столом своего маленького кабинета и молча сидела, обняв голову руками.
— Ты запала на него, да? — спросила Гвен, присаживаясь на подоконник.
Сидни закрыла глаза и кивнула. По крайней мере, она хоть в чем-то могла быть откровенна с подругой.
— Я ничего не могла рассказать Коулу, тем более что рядом находился Брэдли…
— Неужели Коул поверил, что ты пыталась украсть брошь?
Сидни снова кивнула, борясь с охватившим ее отчаянием. Как же Коул нашел ее? Как случилось, что он оказался именно в той же маленькой кофейне?
Она была уверена в победе. И обязательно что-нибудь придумала бы.
А вместо этого…
Сидни застонала.
— Как бы я хотела все рассказать тебе! Ты бы мне что-нибудь посоветовала. Но я не могу раскрывать чужие тайны.
— Эй, — Гвен грустно усмехнулась. — Все нормально. Мне не нужно ничего знать. Но что ты собираешься сказать шефу? Он сильно расстроится, ведь мы обещали…
— Броши мне не видать. Коул ни за что не даст ее, — пожала плечами Сидни. Ее карьера завершена, ведь она дала обещание, а выполнить его не смогла. Ей следовало сразу позвонить шефу, как только она узнала, что брошь пропала. Но она доверилась Коулу. И до конца верила, что все будет хорошо.
Как оказалось, нет. Это не вина Коула. Это ее вина, полностью.
— Может, мы можем чем-нибудь заменить эту брошь? — предположила Гвен. — Например, есть одно весьма интересное рубиновое ожерелье.
— Оно не вызовет особого интереса у публики. Ожерелье как ожерелье. Ничего особенного. Девятнадцатый век. Должно быть что-то новое. Что-то необычное.
— Это будет несправедливо, если тебя уволят.
Сидни горько усмехнулась.
— Простая формальность. Жизнь вообще несправедлива. — Казалось, Сидни надо беспокоиться о своей карьере, но она гораздо больше переживала из-за расставания с Коулом.
Каждый раз, когда она закрывала глаза, на нее накатывали воспоминания. Вот он слушает, как она рассказывает о своем детстве, о приемных родителях, о маме. В его голубых глазах — сочувствие. А вот он кормит ее клубникой, и глаза уже горят безумной страстью.
Стоп. Надо остановиться!
— Ты ангел, — раздался вдруг необычайно явственно голос, который постоянно преследовал ее. — А ангелы, как известно, безгрешны.
Глаза Гвен расширились. Она быстро слезла с подоконника.
Сидни повернулась и увидела Коула, прислонившегося к косяку двери.
— Я… это… — Гвен вылетела из комнаты, проскользнув мимо Коула.
Что ты здесь делаешь? — Сидни сжала кулаки. У него нет права появляться здесь и издеваться над Он вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.
— Бабушка рассказала мне всю правду.
Сидни попятилась, качая головой. Не может быть! Бабушка не могла раскрыть ему свой секрет.
— Я не верю, — прошептала она.
— Почему ты мне ничего не рассказала, Сидни? Что за вопрос?
— Я дала ей слово.
— Я бы помог тебе.
— Ты как раз один из тех, от кого она скрывала свою ошибку.
Он взъерошил себе волосы.
— Прости.
— Все в порядке. Я знаю, ты очень расстроен.
Он подошел ближе.
— Нет. Не расстроен. Прости, что я накричал на тебя. — Коул замолчал. — Мне правда очень жаль, что я так с тобой обращался. Мне жаль, что… — он опустил глаза.
Сидни почувствовала себя чуть легче, напряжение спало.
— Да? Я тоже сожалею об этом, — они оба играли с огнем и обожглись. Она знала, что их отношения быстротечны, но не могла отвергнуть его. И теперь каждого мужчину, с которым Сидни будет заниматься сексом, она будет сравнивать с ним.
Даже сейчас его неуловимый запах мучил ее. Она попыталась взять себя в руки.
— Зачем ты приехал?
Он колебался, не зная, с чего начать.
— Я здесь, чтобы отдать тебе брошь. От волнения у нее пересохло в горле.
— Ты не можешь этого сделать.
— Могу.
— Но…
Он подошел ближе и взял ее за руки.
— Выходи за меня замуж!
Сердце Сидни пропустило удар. Замуж?
— В каком смысле? — осмелилась спросить она, не веря, что это может быть правдой. Однажды ее мечта уже разбилась.
