Германа. От вида крови меня начало мутить. Я вышла на улицу. Но долго стоять на свежем воздухе не смогла. Единственное, что поняла, так это то, что автомобиль Степана исчез, как, собственно, и сам Степан.
По возвращении в дом, окончательно собралась, взяла себя в руки, осмотрелась и уверенным шагом направилась к Диане. Девушка до сих пор стояла на месте. До сих пор её руки тряслись так, словно её поразило током. Я схватила её за плечи, посмотрела в глаза и тихо произнесла:
— Всё будет хорошо. — Удивлённые глаза уставились на меня. Я опустила руки ниже, взяла её за ладони и снова повторила. — Слышишь? Всё будет хорошо?
Диана закивала. Она начала моргать. Рукой потянулась к щекам, чтобы вытереть слёзы. Приведя себя в относительный порядок, она посмотрела на меня и снова закивала.
— Да. Да, ты права. Хорошо.
Всё то время, пока мы ждали Вику, изучали интернет статьи на тему оказания первой помощи. Единственное, что давало хоть какую-то надежду на спасение — это то, что Герман до сих пор дышал. Он хоть и был без сознания, но дышал. Я молилась богу, чтобы он остался жив. Я не могла бросить его. Просто не имела такого права. Не могла допустить того, чтобы он умер…
Вика прибыла минут через двадцать. Прибыла не одна. Когда на улице послышался шум, я выбежала наружу. Остальные остались дома, так как до сих пор боялись мою сестру.
Как только выбежала наружу, увидела вертолёт, что приземлялся с задней стороны дома — там, где было место для посадки. Я не стала дожидаться, пока он приземлится и рванула сразу, как только увидела его.
Вика вышла первой. Она поспешила ко мне. Как только мы оказались рядом, сестра обхватила мою голову, затем её руки спустились ниже. Она осмотрела меня с ног до головы своими перепуганными глазами.
— Что? Что такое? Что случилось? Ты цела? Я думала, что ты ранена! Я чуть с ума не сошла, Вероника! Что случилось?!
— Герман, — ответила я, понимая, что наверняка придётся отстаивать его право на жизнь перед сестрёнкой. — Герман ранен.
Вика замотала головой как ненормальная. Она отстранилась. Из вертолёта уже начали выбегать люди с медицинским оборудованием.
— Стоп… Что? Герман? Ты бросила меня, сбежала, а теперь позвонила, чтобы я помогла Герману? Чтобы я помогла человеку, который должен умереть?
— Он не должен умереть! — закричала я, не в силах больше сдерживаться. — Он не может умереть!
Ещё чуть-чуть и я бы, наверное, зарыдала.
— Как? Как такое возможно? Зачем? Что? Зачем ты пытаешься его спасти.
— Боже, Вика, — я подошла к сестре ближе. Я была готова встать на колени, лишь бы она послушала меня. — Умоляю… Пожалуйста… Помоги ему…
— Зачем? — снова спросила она.
Зачем? — продумала я. Потому что…
— Потому что я люблю его… — тихо сказала я.
Дальше слёзы потекли сами. Я не рыдала. Просто стояла, чувствуя, как капли стекают по щекам. Я стояла, и раз за разом повторяла одно и то же слово:
— Умоляю… умоляю… умоляю… Я сделаю всё, чего ты хочешь. Только спаси его… Умоляю…
Вероника помотала головой, но уже спустя секунду она кивнула в сторону дома. Медики тут же побежали внутрь.
Я закрыла веки. Я была благодарна ей больше всего на свете. Я была готова сделать, что угодно, ради спасения Германа. Но я понимала, чего попросил Вика. Именно это она и попросила, как только я смогла открыть глаза, и снова посмотрела на сестру.
— Если этот человек выживет, — сказала она тогда. — Если удастся его спасти… — она нарочно выдержала паузу, вглядываясь в мои зрачки, — Если он останется жить, я хочу, чтобы ты прервала с ним все контакты. Если ты действительно его любишь, ты оставишь его, ради его же блага. Если ты хочешь, чтобы он жил дальше, ты забудешь о нём, сотрёшь его из своей памяти и начнёшь новую жизнь. Ты меня поняла?
Мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть.
Я согласилась. Но именно тогда я поняла, что не смогу выполнить данное обещание. Я поняла, что действительно люблю его. Несмотря на всё, что произошло между нами, несмотря на его поведение за последние два месяца, я всё равно чувствовала любовь.
Он же пытался… пытался что-то сказать мне, но я не послушала. Последнее, что он сказал мне «я люблю тебя», но я ничего не ответила. Как я могла? Как я могла промолчать, после этого? И что, что он не извинился за забытый день рождения? Какая же это теперь, оказывается, глупость. Я потеряла человека… Потеряла из-за глупости… Из-за гордости…
Все эти проблемы… эти глупые, детские проблемы, когда тебе не хватает его заботы и любви… Всё кажется такой ерундой, когда понимаешь, что он больше не сможет поговорить с тобой. Когда понимаешь, что эти проблемы не решить разговором, потому что этого человека больше нет… Уже нет смысла вести себя гордо, потому что никто этого не увидит. И гордость эта теперь кажется такой глупостью… Неужели я не могла просто попросить его поговорить со мной? Неужели было на столько необходимо делать вид, что я обижена, кричать на него, ругаться? Сейчас я понимаю, на сколько всё это было бессмысленно… Сейчас, когда я поняла, на сколько хрупка человеческая жизнь, жизнь любимого человека — даже при том, что я сама не до конца осознавала эту любовь в последнее время, отговаривалась от неё под предлогом обиды, — я вдруг осознала, что все проблемы решаемы. Решаемы, если человек жив…
Одно я поняла наверняка.
Я не собираюсь бросать Германа…
Глава 22
Вероника.
— Что-то я совсем запуталась, — сказала Ира, держа пакет со льдом у лба. — Ты любишь его или нет?
Полчаса назад мы вернулись в город. Меня отпустили под обещание, данное Вике, — что я не стану больше связываться со своим бывшим начальником. Я согласилась и, так как деваться мне было некуда, пришлось вернуться к Ире. И вот теперь, сидя у неё дома, помогая подруге отойти от последствий шока, я
