ещё интересного происходит в Тибете? Ну, это единственное религиозное государство в этом мире, причём местные монахи не проповедуют буддизм, а своими богами считают Ушедших и веруют, что именно их вера дарует им 100% одарённость. Блажен кто верует, как говорится, но это уже не мои проблемы. А вот то, что это полностью закрытое государство, существенно усложняет мою задачу. Рыжему ирландцу затеряться среди тибетских монахов — примерно как африканцу среди иннуитов. Нет, обычные методы тут точно не сработают, нужно искать что-то иное, принципиально новое. Чем же живёт свободолюбивый Тибет? Я перелистнул несколько страниц и добрался до раздела «Экономика»:
«Тибет — является лидером по производству мировой фармакологии.» Хм, неожиданно. Я повернулся к Йоргену, сидевшему рядом с газетой:
— Скажи, а как так получилось, что производство фармы перешло в Тибет? — спросил я.
— Дешёвая рабочая сила — раз, Тибет ни под кем не лежит и абсолютно нейтрален — два. Кланы, которые занимаются фармой, когда выбирали место, кто будет производить лекарства, учитывали именно эти факторы. Вот и получилось, что Австралия, Тибет и Перу производят фактически 80% всей фармакалогии в мире.
— Я не совсем понимаю, фарма — это же баснословные деньги? — удивился я. — С какой стати кланы будут добровольно отказываться от своей прибыли?
— Патрик, что ты знаешь о современной фармакологии? — Йорген отложил газету и посмотрел на меня.
— Немного, — честно признался я.
— Тогда начнём с азов. Первое, что ты должен усвоить, это то, что практически нет такой болезни, которую не смог бы исцелить опытный лекарь, точка.
Тогда напрашивается логичный вопрос, а зачем вообще нужна фармокология? Первое и самое главное правило, которое ты должен понять: цены на Лекарей не должны падать. Как это связано с производством лекарств? Напрямую. Лекарства не лечат саму болезнь, максимум что они могут сделать — это лечить симптомы болезни. Возьмём простой пример: допустим, у тебя хронический, извините, запор. Ты можешь пойти к Лекарю, пройти сеанс терапии и излечить эту хроническую болезнь, но стоить это будет дорого, проще купить слабительное, немного помучаться, но симптом на время уйдёт. Но это совсем простой пример. Если посмотреть на все лекарства на рынке, то 90% именно лечат симптомы: снимают боль, температуру, повышают или понижают сахар в крови, лекарства против высокого и против низкого давления — все они лечат симптомы. И Лекари никогда не позволят, чтобы лекарства лечили саму болезнь.
— Ну так зачем они вообще нужны, эти лекарства? — удивился я. — Пусть все ходили бы к Лекарям.
— Лекари тоже не хотят работать круглосуточно, — усмехнулся Йорген. — Они хотят, чтобы народ помучался, поднакопил денег и только тогда уже пришёл к ним. А таблетки помогают продлить эту агонию. Если хочешь идеальный пример, возьми сахарный диабет: болезнь очень неприятная, ограничивающая всё твоё существование. Вместо того чтобы лечить поджелудочную железу, которая не производит достаточно инсулина, или когда клетки организма не реагируют на инсулин должным образом, больные колят себе инсулин. Цена одной инъекции — три евро, цена полного курса лечения у лекаря — один миллион евро. Вот и решай: хочешь ли ты иметь жизнь с лишениями или готов заплатить уйму денег и полностью излечиться.
— И что, никто не решился на прорыв в фармокологии? — спросил я.
— На исследования, разработку и проведение клинических опытов уходит громадная сумма денег. Только самым богатым кланам лекарей это доступно. Заметь, кланам, не государствам. Вот кланы и выпускают то, что им, а не простому народу, нужно.
— И выпускают они минимум, чтобы недовольства среди населения не возникло? — догадался я.
— Да, но не думай, что кланы работают в убыток для себя, — все эти лекарства поступают в больницы, где их выписывают обычные врачи, и это уже включено в медицинскую страховку, которая, как известно, тоже стоит денег. Так что вот такие вот расклады.
Меня это сейчас мало волновало. Я наконец-то поймал мысль, которая уже минут пять ускользала от меня.
— Скажи, Йорген, а как у тебя с женщинами? — я резко сменил тему разговора.
— В каком плане? — не понял меня Йорген.
— Ну, ты уже не мальчик. Возраст, все дела, — пояснил я.
— А, это. С этим всё в порядке. А почему ты спрашиваешь?
— А что делают те, у которых с этим проблемы?
— Патрик, давай напрямую: у тебя что, проблемы с женщинами?
— Тьфу, типун тебе на язык. Мне интересно, есть ли таблетки какие или нужно идти к лекарю?
— На это, вроде, таблеток нет, да и лекарь за это берёт недорого — пару тысяч, и всё отлично.
— Да? А если появятся таблетки, которые улучшают... Ну, ты понимаешь.
Йорген задумался. Пока он думал, я искал в своей памяти формулу Виагры. Благо, в моём прежнем мире она была в открытом доступе. Ага, вот нашёл: силденафил является производным пиримидином, и его химическая формула — C₂₂H₃₀N₆O₄S. Правда, нужно понимать, что знание химической формулы не предоставляет информации о процессе изготовления, дозировке или медицинском применении препарата. Для этого нужна лаборатория и профессиональные химики, но я думаю, Синдикат сумеет достать всё необходимое.
— Ты знаешь, твоя идея, как минимум, заслуживает того, чтобы её выслушали, — наконец произнёс он.
— Я думаю, у Синдиката есть несколько химических лабораторий в загашнике, — ответил я.
Йорген уже давно понял, куда я клоню, и кивнул головой.
— Тогда организуй мне встречу с представителем Синдиката. Нам
