– Не получится.
– А если добавить сельдерей?
Профессор поперхнулся. Мура усердно заработала ложкой.
– Мурочка, это ты спрашиваешь в связи с твоим расследованием о каменном котелке? – спросила профессорская жена.
– Ни один настоящий химик такой ерундой заниматься не будет, – отрезал профессор. – Впрочем, ныне в науке развелось много шарлатанов. Пора учреждать специальную премию – в противоположность Нобелевской – за самое глупое открытие или исследование. Как вы считаете, Клим Кириллович?
Доктор Коровкин молча кивнул, втайне он беспокоился о Брунгильде: в прошлом году он на собственном опыте убедился, что строгая барышня способна на непредсказуемые, экстравагантные поступки. Его расстраивало, что Брунгильда может увлечься Скрябиным, женатым, многодетным мужчиной. Бесперспективный роман, душевная травма для девушки, и так перенесшей смерть двух поклонников. Неужели прекрасная Брунгильда превратится в роковую женщину? Еще хуже, если она свыкнется с этой мыслью. Его злило, что в такую минуту Мура думает о каком-то сельдерее.
– Я недавно в серьезном журнале читал, что в Австралии запатентовали колесо! – разглагольствовал тем временем профессор. – Дурь какая! А американец какой-то изобрел герметичные панталоны с угольным фильтром для поглощения….
– А что? Идея такой премии не тривиальна! – Доктор вышел из мрачного раздумья. – Есть еще достойный претендент: канадец-врач, проводил опыты в Гвинее – изучал ушибы, полученные при падении на голову человеку кокосового ореха. Собрал статистику. Построил графики. Вывод – самые тяжелые ушибы получают те, кто спит под кокосовой пальмой.
– А из сельдерея синильную кислоту не получишь, доченька, – добродушно заметил профессор. – Кроме того, это очень опасное вещество.
– Да, им можно отравиться, – легко согласилась Мура.
Николай Николаевич удовлетворенно хмыкнул.
– Но если создать взрывчатое вещество, которое будет выделять и синильную кислоту, положение окажется катастрофическим. Взрыв и мгновенное воспламенение.
– В твоей лаборатории проводятся такие опыты? – удивилась Мура.
– По счастью, нет, – ответил профессор. – Это дело далекого будущего. Но человеческая мысль идет в этом направлении.
– Папочка, а какие работы производил господин Филиппов? – вкрадчиво спросила Мура. – Ты, наверное, знаешь, ты же публиковал в его «Научном обозрении» статью об алкалоидах. У него и Дмитрий Иваныч Менделеев печатался.
– Да, – погрустнел Николай Николаевич, – жаль человека, умер в сорок четыре года. Хотя, о покойном или ничего, или хорошо, все-таки напрасно Филиппов отдавал столько времени марксистской чуши. Правда, в последнее время отошел от марксизма, по-настоящему увлекся пиротехническими исследованиями. Работал над способом передачи на расстояние взрывной волны с помощью электричества.
– А разве такое возможно? – Мура механически протянула пустую тарелку Глаше.
– Ничего фантастического в этом нет: волна взрыва доступна передаче, как волна света и звука. И Менделеев так считает. Однако тайна изобретения господина Филиппова осталась неразгаданной.
– Может, оно и к лучшему. – Елизавета Викентьевна перекрестилась. – Его открытие превратили бы в страшное оружие.
– Он был большой фантазер, считал, что столь совершенное оружие упразднит войну. Фантазер…
Николай Николаевич крепко сжал вилку и непроизвольно постукивал черенком по столешнице.
– А отчего он умер? – Клим Кириллович решил помочь Марии Николаевне в ее расследовании.
– Его убили, – ответил Николай Николаевич, не замечая вытянувшегося лица дочери. – Убили финансовые и цензурные неурядицы с журналом, постоянные неприятности с Охранным отделением. Когда он умер, я был в Екатеринбурге, Дмитрий Иваныч говорил, сердце подвело, старая болезнь.
Мура подавленно молчала, вести дальнейшие расспросы она опасалась, чтобы не вызвать подозрений у родных. В установившейся тишине стало слышно, как от порывов ветра дребезжат стекла.
– В такую непогоду лучше всего сидеть дома и читать что-нибудь легкое. – Елизавета Викентьевна решила сменить тему разговора. – Я прочла эту книжечку Конан Дойла. Сюжет довольно прост, но обставлен весьма занятно, фантастически. Одна английская барышня в юности совершила неосмотрительный поступок. И затем за него расплачивалась. Ее шантажировал негодяй. В истории много таинственного, все разрешается только к концу, благодаря мужеству Шерлока Холмса.
– Когда тебе надоедят эти глупости, – недовольно проворчал Николай Николаевич.
– Не так уж истории о сыщиках и глупы, – упорствовала любящая супруга. – Они полезны, особенно в такие неспокойные времена, как наши: студенческие беспорядки, забастовки, крестьянские волнения, погромы. Все время ждешь новой пугачевщины. А эти глупые, как ты говоришь, книжки успокаивают. Убеждаешься в незыблемости мира. Добро там обязательно одерживает победу над злом.
Клим Кириллович, молча поглощавший карася в сметане, думал о том, что Брунгильда все-таки очень похожа на мать: за внешними спокойствием и сдержанностью скрывается нешуточный темперамент. Найдется ли человек, способный укротить Брунгильду, станет ли она покорной и преданной супругой?
– Надеюсь, Брунгильда заночует у Розочки. – Елизавета Викентьевна с тревогой прислушалась к завываниям ветра за окном.
– Что ж, твоя старшая дочь уже совершеннолетняя, – вздохнул профессор, – у нее может быть и личная жизнь.
Клим Кириллович беспокоился все больше, в смущении он смотрел на Муру – надо ли сообщать родителям, что они видели Брунгильду Николаевну в компании со Скрябиным? Почему ее так долго нет? Не может быть, чтобы ее сестра действительно отправилась с господином Скрябиным в путешествие по волнам.
Заметив смущение своего молодого друга и по-своему истолковав его, профессор поспешил поправиться и забормотал:
– Я имею в виду свободную артистическую жизнь. Не век же ей за материнскую юбку держаться. Наши дочери – девушки строгие, серьезные. Вот и Машенька меня радует – интересуется серьезными научными проблемами. Моя дочь! А если заниматься только котелками с сельдереем, то и поглупеть недолго.
Мура гордо выпрямилась.
– Да, папочка, все какая-то ерунда, ты совершенно прав. Завтра отправлюсь на курсы. А Софрон Ильич прекрасно разберется с этими скучными мелочами.
– Но как же все-таки Брунгильда? – с беспокойством спросила Елизавета Викентьевна. – Жаль, что у Розочки нет телефона.
– С ней все в порядке, мамочка, – сказала Мура. – Скоро приедет. Правда, Клим Кириллович?
Доктор встал.
– Надеюсь, она в хорошем обществе. Быть может, ей трудно его покинуть, как, впрочем, и мне ваше. Но долг зовет.
