Сейчас у меня есть два варианта. Вариант номер один – выпить немного… или много… и продолжить этот цирк, продолжить делать вид, что ничего не случилось. Или же… Вариант номер два – пойти и извиниться перед Эвелиной. Не знаю, в какой момент я упустил перемены в собственном характере – я ни разу за всю жизнь ни перед кем не извинялся и уж тем более не делал это по собственному решению, – но всё именно так, как есть. Я всерьёз думаю о том, чтобы пойти и извиниться. Проблема только в том, что я не знаю, как это сделать. Она просто не пустить меня в свой фургон. А просить извинений на площадке я точно не собираюсь. Ещё чего! Позориться перед всеми? Это сильно навредить статусу. Не знаю почему, но почему-то я до сих пор хочу сохранить статус наглеца, каким был когда-то и от которого теперь не осталось и половины той наглости, что была раньше.
Пялюсь на бутылку, отвешиваю себе знатную пощёчину и поднимаюсь с кресла. Выхожу из фургона, вдыхаю свежий воздух. И тут меня осеняет – нужно пойти к этой девке… Как же её? Карина! Точно. Они ведь хорошо общаются с Эвелиной. Нужно пойти к ней и спросить, что мне делать. Вот это ты докатился, братан… Вот это ты докатился…
Немного поругав себя, иду к фургону Карины. Попутно спрашиваю у встречающихся рабочих, где вообще найти её фургон. Наконец, подхожу к нужной двери с табличкой, на которой написано имя этой девки. Поднимаюсь по ступенькам и стучусь. Через пару секунд с другой стороны слышится:
– Секунду.
Ещё через несколько секунд дверь открывается. Я стою в оцепенении.
– Что такое? – лопая розовый пузырь спрашивает девка.
Всё ещё стоя перед ней, я размышляю. Пребываю где-то внутри своего разума. Наконец поднимаю руку. Указательный палец. Щурюсь и спрашиваю:
– Я только что постучал? – указываю на дверь.
Девка смотрит на табличку, внимательно изучает дверь взглядом, после чего поворачивается ко мне, пожимает плечами, лопает пузырь и говорит:
– Ну да.
Глаз начинает дёргаться.
– Ни хрена не понимаю, – говорю я.
– Чего? – спрашивает девка, перемалываю жвачку зубами.
– С каких пор я стучусь в двери?
– А что? Должно быть как-то иначе.
Да! Должно быть! Я никогда не стучался! Я всегда заходил туда, куда хочу! Должно быть, мать твою, по-другому!
Трясу головой, моргаю и смотрю на девку.
– Да нет, – делаю вид, что всё нормально. – Всё нормально.
Она кивает.
– Ага, понятно. Чего припёрся-то?
– Хотел поговорить. Пустишь?
Девка внимательно смотрит на меня. Как будто думает, что я вру. Затем чуть отодвигается и приоткрывает проход. Я вхожу. Дверь закрывается.
– Ну так что?
– Короче, помощь мне нужна, – говорю я.
– Ага.
Смотрю. Жду продолжения реакции. Но продолжения нет.
– Чего ага? Ты поможешь или нет?
– Ты условия сначала огласи.
Думаю: вас что, всех в одном месте штампуют с одинаковыми настройками? Все бабы одинаковые?
– Извиниться хочу перед Эвелиной.
Надутый пузырь внезапно лопается совсем не по плану девки. Он лопается так, что большая часть жвачки остаётся на носу и губах.
– Не поняла, – убирая жвачку, говорит она. – Чё сделать хочешь?
– Извиниться.
– Перед кем?
– Ты глухая? Перед Эвелиной!
Она чешет затылок, задирая брови. Вынимает жвачку изо рта и клеит её под ближайшую столешницу. Пододвигается ближе, задирает нос и говорит:
– Ну-ка дыхни.
Я делаю сильный выдох. Чтобы прям её сдуло.
– Фу! – она морщит нос. – Ну всё ясно.
– Что ясно? Думаешь, потому что я напился?
– Ну конечно, – уже совершенно расслабленно отвечает девка.
– Тогда открою тебе секрет: я пью перед каждой сценой, перед каждым началом сьёмок. И, блин, ни хрена не потому, что хочу так. А потому что я просто не знаю, что за херня со мной происходит.
– То есть как это? – девка падает на диван, берёт пачку жвачки со стола и вынимает новую.
– То есть я не умею извиняться! – эмоционально объявляю я. – Никогда! Никогда не извинялся! А тут решил! Решил! Сам! Понимаешь?!
– Ну-у, – протягивает Карина, – вообще-то ты уже извинялся передо мной.
Я пытаюсь вспомнить. Вспоминаю. Блин… Точно. Ещё лучше! Уже второй раз получается.
– Так или иначе, это ненормально. Ненормально для меня. Я никогда не делал этого раньше. Что за херня! Как я до этого докатился?!
На последних словах девка вздрагивает так, что чуть не роняет резинку. Откладывает жвачку обратно.
– Так, ладно, то есть ты сейчас не шутишь? Не издеваешься надо мной? И вообще, типа… реально хочешь извиниться перед Эвелиной?
– Да!
– За что? – совсем недоумевает девка.
Я мотаю головой, пожимаю плечами.
– За то, что пресса поливает её грязью.
– О! здорово ты придумал. Конечно, идея хорошая, но ты не думал, что она не захочет с тобой разговаривать?
– Думал. Конечно, мать твою, думал! Поэтому и пришёл к тебе, чтобы ты посоветовала что-нибудь.
– Хочешь совета?
– Да.
– Тогда давай я дам действительно полезный совет, – она ёрзает на диване, усаживаясь поудобнее. – Если хочешь, чтобы она хотя бы поговорила с тобой, попробуй не извиняться, а исправить ситуацию.
– Исправить?
– Исправить!
– Как же?
– Реши проблему с прессой, – она трясёт головой. – Что за странный вопрос. Это же очевидно.
– И как мне её решить?
– У меня спрашиваешь? Ты, вроде, тут звезда мирового масштаба. Бывшая… В любом случае, тебе лучше меня известно, как решаются проблемы с прессой.
– Никак, – как ни в чём ни бывало отвечаю я. – Я не решал никаких проблем. Меня всегда всё устраивало.
Девка важно откидывается на спинку, раскладывает руки и говорит:
– Ну тогда забей.
– Как это.
– Слушай, – отодвинувшись от спинки, говорит она. – Либо ты решаешь проблему, либо принимаешь её. Других вариантов нет. Неужели ты на столько тупой, что не можешь понять таких простых вещей? Всё, – снова откидывается на спинку, – я закончила. Свободен, – она машет кистью, указывая на выход.
Я готов взорваться от такой наглости. Сжимаю губы, челюсть, напрягаю мышцы. Но… в итоге решаю просто уйти.
