подмигнул мне.
— Они исправятся.
— Когда?!
— Когда-нибудь, — вздохнул он. — Переходим к следующим! — это уже относилось к самим скелетам. — Тут бы с текущими проблемами разобраться, а так… Все хорошо будет. Верь мне, — и задорно подмигнул.
Бодрости голосу Себастьяна не хватало, но я понимала, что разобраться со всеми мертвецами, продуцировавшими дисбаланс — задача не из простых, и на нее надо время. К счастью, ему не приходилось хотя бы самому рыть все эти могилы. Бог смерти просто присматривал за тем, как с этой задачей справлялись скелеты.
Однако после каждой новой порции мертвецов он становился все мрачнее и мрачнее. Бутылка с черной магией стремительно наполнялась, и когда Себастьян разобрался с последними жертвами Базилия, стало понятно, что емкости едва-едва хватило для всех мертвецов, однако я понимала, насколько же этого мало в сравнении с тем, что отсутствует в шаре.
— Да, — кивнул Себастьян, будто читая мои мысли. — Чтобы исправить дисбаланс, надо работать много дней и ночей. Тут на несколько лет только разбираться с мертвецами, выбравшимися из могил, и то если повезет легко вычислить такие аномалии. Не просто так у меня забрали Патруль, передали тебе…
— Он и там оказался совершенно бесполезен.
— Девушки захлебнулись в своей ненависти, — хмыкнул Себастьян. — У меня они отслеживали именно такие аномалии, а также наблюдали за тем, чтобы не было лишних смертей, всплесков жестокости и прочее. Но второе легко отследить по новостям. Что ж до мертвецов…
— В этих деревнях они заметны.
— Однако, о них ни единого упоминания.
— Тоже верно. Но почему?
— Потому что они безвредные. Нет гарантий, что где-то нет заброшенных старых городов, которые полностью функционируют, ведомые такими вот оживленцами. Вдруг где-то есть предприимчивые, вроде нашего Томаса? В любом случае, — Себастьян скривился, — плохо то, что я не могу действовать открыто. Но ничего, — он привлек меня к себе, — однажды нам удастся выйти из тени.
— Разве что на тот свет.
— Уверен, что все решится гораздо раньше. Рене — умный мужчина. Он заметит, что с балансом что-то не так. Гарантирую. И он поймет, что ты — лучшее, что случилось с этим миром за последнее время, — Себастьян подмигнул мне. — Обязательно поймет.
Я не была настолько преисполнена позитива, но не решилась спорить. Все-таки, хотелось выжить в первую очередь, а потом уже спасать не слишком благодарный мир, в который меня, считай, силком забросили.
Наверное, я была труслива. Но каждый раз, когда я думала о том, что могла бы и сама сделать первый шаг и попытаться все объяснить Рене, перед глазами вспыхивал образ Матильды и это ее «стреляй». Тогда на мою защиту встал сам Рене, но кто сказал, что он повторил бы это второй раз? К тому же, он потерял любимую женщину… Если Матильду можно было хоть каким-то образом назвать любимой, конечно. Потому что у меня, если честно, были сомнения насчет ее умения любить и делать хоть что-нибудь хорошее. А прогнивший человек рано или поздно перестает вызывать любые чувства, за исключением стойкого отвращения.
— Пойдем домой, — обратилась я к Себастьяну, встряхнув голову в надежде отогнать прочь дурные мысли. — Ты устал, тебе б отдохнуть.
— Ты права… Эй! — он окликнул скелетов. — Приведите тут все в порядок, заройте могилы и можете быть свободны до завтрашнего утра!
Скелеты склонились в глубоком поклоне и направились к еще разрытым могилам выполнять свое предназначение. Мы же с Себастьяном, взявшись за руки, медленно побрели к видневшемуся вдалеке доме смерти.
Оба шли молча, погруженные в собственные мысли. Мне все хотелось сказать что-то Себастьяну, но не удавалось сформулировать предложение более-менее адекватно, и я не решалась заговорить первой. В какую-то секунду мне показалось, что и у самого Себастьяна та же проблема. Я несколько раз поймала на себе его пристальный взгляд, но он так и не решился произнести ни слова.
Когда мы оба наконец-то были готовы к разговору о нашем будущем, и я даже почти сформулировала мысль, которую хотела бы донести до Себастьяна, оказалось, что надежды на покой были излишни.
Возле дома, шокировано размахивая длинными стеблями и выписывая на земле витиеватые выражения, далекие от понятия цензурных, стояла трахиандра.
Я бросилась к вазону, позабыв обо всем.
— Что случилось?!
Мне показалось, это разумное существо было не из трусливых. Однако страх буквально отпечатывался на каждом листике, на каждом стебельке трахиандры. Ею буквально трясло, и она, спешно высовывая корни из земли, бросилась в мои широко распахнутые объятия и прижалась, как маленький ребенок. Ну и что, что этот маленький ребенок был уже значительно крупнее меня самой?
— Расскажи мне, — попросила я.
Трахиандра принялась дрожащим корнем выводить что-то на земле. Я сначала не смогла разобрать ни слова, настолько из-за нервов бедное растение не могло не то что сформулировать свою четкую мысль, а даже вывести более-менее ровно слово на земле. Но потом трахиандра собралась с силами и наконец-то сумела вывести завершенную фразу.
— Они хотели меня украсить, — прочитала я, — и подстричь… Скелеты?! Себастьян! — я повернулась к богу Смерти. — Клянусь, я убью Томаса.
— Боюсь, — мрачно хмыкнул Себастьян, — он для этого слишком мертв.
Меня этот аргумент не остановил. Преисполненная желанием все-таки объяснить Томасу, что он в этой жизни — точнее, в этом посмертии, — делает не так, я решительно взлетела вверх по ступенькам крыльца, открыла дверь настежь…
И, шокированная, замерла.
— Черт! — выругалась давно выброшенным из обихода словом из своего мира.
— Давно хотел у тебя спросить, — протянул Себастьян, — а что такое «черт»?
— Злой, озорной дух, родовое название для всяких темных сил, — на скорую руку вспомнила я объяснение и тут же поразилась — как это мне вообще хватило сил хоть два слова слепить в кучу, после увиденного-то.
— Что ж, склонен с тобой согласиться, — протянул Себастьян. — Тут явно пошалили какие-то злые озорные духи…
Открывшаяся перед нами картина просто впечатляла. От гостиной, которую я оставляла всего несколько часов назад, не осталось и следа. Зато всюду были бесконечные оборки, рюшечки, бесконечные украшательства и прочая дребедень, которую, если честно, даже рассматривать было стыдно.
Я обнаружила совершенно новый ковер, почему-то поросячье-розового цвета, несколько кислотно-салатовых и ядрено-голубых бантов на люстре. На столе, укрытом скатертью кричаще алого оттенка, красовался огромный секатор.
Он-то и уничтожил напрочь мою растерянность одним только своим грозным видом. Сложив два и два и вмиг определив, зачем здесь вообще находится этот секатор, я вновь испытала прилив гнева. Это они этими мерзкими ножницами собирались подрезать мою трахиандру!
— Эдита, — Себастьян придержал меня за руку, — пожалуйста, спокойнее.
— Они хотели ее подрезать! Она же не просто трава! Она
