Брабэму.
До марта пятьдесят шестого они с отцом поочередно садились за руль (сначала драгоценного своего «Остина-Спешл», а потом его продали, и Папаша купил супермодный тогда «Остин-Хили-100», такой был красавец, помню). Только для Брюса смастерили другой комплект педалей — ведь одна нога была у него короче. Но однажды на тренировке Брюс показал время на целых семь секунд лучше, и Папаша понял, что пора заканчивать. Да, и это все было еще до меня.
До меня он поступил в университет. И почти сразу, по-моему, как раз осенью пятьдесят седьмого, у него начались неприятности с преподавателями. Помню, Брюс рассказывал, на один субботний день назначили какой-то важный то ли экзамен, то ли зачет, и тогда же проходили целых три гонки. «Вам придется выбирать, молодой человек, — предупредил его профессор, кажется, химии; не помню точно, но, наверное, химии, ее он, в отличие от математики, физики, черчения, не очень жаловал. — Вы в последнее время, похоже, учебе предпочитаете развлечения. Так серьезным инженером не станешь. Выбирайте». И Брюс отправился на автодром.
А когда мы уже познакомились на танцах в Тимару, Брюса признали лучшим молодым гонщиком в стране. Точнее, одним из двух лучших. Главным призом от новозеландского автоклуба была поездка в Англию на целый сезон, чтобы ребята смогли поучиться на лучших трассах Европы, поездить рядом с самыми сильными пилотами мира. Но я-то, помню, подумала тогда — ну надо же, всего две недели знакомы, а он, тебе, уже взял и смылся. В Англию укатил. Это меня-то — ведь я несколько конкурсов красоты выиграла в Тимару и окрестностях! Места себе тогда не находила — уедет, забудет. Ведь Европа же, столько соблазнов. Это вам не наша провинциальная глушь на другом конце света, рядом с Южным полюсом. И начался наш роман в письмах.
Хотя писал он редко — а кто из мужчин любит писать письма? Они ведь заняты важными делами, вокруг них кипит жизнь, их только что чуть не вся страна с оглушительной помпой проводила — как полярников каких-то геройских, ей-богу! — в далекий заморский вояж, добывать славу на гоночных трассах. Они не знают, каково каждый день бегать к почтовому ящику — как дура, на глазах посмеивающихся соседей: опять ничего, кроме проклятых рекламных проспектов! Хорошо помню первое: «Здесь так много людей! И все они двигаются так быстро! — это он писал мне, как только прилетел в Лондон. — А какие в Англии автомобили... В Окленде я знал в лицо каждого владельца "Эм-Джи-Ти-Си". А здесь таких машин десятки. Нет, даже сотни!» Конечно, понять Брюса можно. Мальчишка. Деревенщина из колоний, все ему в диковинку, все внове. Но ведь Брюс и годы спустя сохранил эту способность искренне удивляться. Такое не многие могут себе позволить, как я погляжу.
Человек удивительного обаяния, Мак-Ларен умел находить общий язык с каждым. В шестидесятые в гоночном паддоке было много ярких личностей. Брюс оставался самым любимым.
После первой гонки в апреле он жаловался: «В Эйнтри я чувствую себя как выброшенная из воды рыба. Я никого здесь не знаю. Вокруг ходят важные усатые дядьки и разговаривают с ярко выраженным оксфордским прононсом. А если кого-нибудь хочешь здесь найти, нужно отправляться прямиком в... бар. Представляешь! Впрочем, я довольно быстро познакомился с мировыми парнями». Брюс ведь тогда совсем в рот спиртного не брал. Да во время гонок в Новой Зеландии выпивка была под запретом. И вообще, магазины-то у нас только до шести вечера даже пиво продавали. Оказывается, — это я узнала много позже от Иэна Берджеса — эти паразиты, его новые друзья, английские гонщики, напоили Брюса французским шампанским (он, кажется, финишировал третьим в первой своей гонке на континенте) просто в хлам. А я долго хранила конверт с обратным адресом: «Гостиница "Королевский дуб", Юилл роуд, Сурбитон, Англия».
Однажды, в том же пятьдесят восьмом, из Лондона пришло такое письмо: «Сегодня, 30 августа, диктор на автодроме Брандс-Хетч перед стартом объявил: "Обратите внимание на молодого новозеландца, выступающего под номером 47. Четыре воскресенья назад этот талантливый гонщик устроил настоящий фурор на "Нюрбургринге", когда за рулем слабенького, всего лишь полуторалитрового "Купера" "формулы-2" занял пятое место на этапе чемпионата мира. А ведь сегодня Брюсу Мак-Ларену исполняется только двадцать один год. Давайте все вместе поздравим будущего чемпиона!" И болельщики, — представляешь, Патти, вся три-буна! — запели "Счастливого дня рождения!"»
Действительно, все тогда говорили, что на «Нюрбургринге» Брюс сделал себе имя. В квалификации он показал только двенадцатое время, но уже на первом круге вышел на пятое место! На труднейшей трассе мира, в «зеленом аду», как назвал его позже Лауда, двадцатилетний мальчишка, о котором никто ничего не знал, сражался с Фанхио, Хоторном, Муссо, Бруксом, Моссом, Скеллом, Берой. Всего за неделю до этого Брюс тихонько сидел в уголке и во все глаза глядел на своих кумиров в ресторанчике «У Бригитты» после гонки в Реймсе. А теперь он завоевал первые очки в чемпионате мира, на верхней ступеньке пьедестала стоял рядом с Тони Бруксом, для них обоих, победителей в «Формуле-1» и «Формуле-2» оркестр дважды играл «Боже, храни королеву».
Патти и Брюс Мак-Ларен в боксах «Купера» в 1964 году.
Прошло совсем немного времени, и однажды, дождливым весенним утром — да, это было в конце сентября — мама, улыбаясь, положила мне на стол оклендскую газету. «Наш корреспондент сообщает из Касабланки. Брюс Мак-Ларен, наш с вами соотечественник, впервые в истории мирового автоспорта выиграл для Новой Зеландии чемпионское звание в "Формуле-2"!» Потом оказалось, что журналисты немного напутали, Брюс был только вторым, чемпионом провозгласили Черного Джека Брабэма, австралийца, но это не важно. Важно, что сердце у меня билось так, что, казалось, из груди выскочит. И он меня не забыл. В январе Брюс вернулся, мы снова ходили на танцы, в кино, гуляли, ездили в Окленд... Так было хорошо — не передать словами! Совсем недавно мне казалось, что я буду помнить каждую минуту из этих нескольких дней. Но вот сейчас будто дымка какая все понемногу застилает. Помню отдельные картинки. Как Брюс улыбался. Толпу народа на трибунах Гран-при Новой Зеландии. Снова Брюс — с венком за третье место и снова улыбается, только теперь немного виновато.
Я тогда ему сказала — может, вернешься в университет, продолжишь учебу? Но говорила, и сама не верила. «Знаешь, Патти, — ответил мой герой, — я
