Когда пошел дождь, Лудицкий был единственным человеком, испытавшим радость по поводу заурядного явления природы. Льющаяся с небес вода как бы подчеркивала его предусмотрительность. Да и построенный депутату шалаш был получше большинства остальных шалашей и нигде не протекал. Власть неразрывно связана с ответственностью, и в качестве компенсации за это во все времена и во всех странах ее представители получают несколько больше благ, чем прочие люди. Факт настолько очевидный и справедливый, что ни у кого не вызывает возражений. Если кто и протестует против такого, то лишь тот, кто сам желает стать вершителем всеобщих судеб и провести перераспределение благ в свою пользу.
С Лудицким в шалаше был и Кабанов, собравшийся поговорить с шефом наедине, но им не дали.
– К вам можно? – В шалаш проскользнула миловидная девушка лет двадцати пяти в мокром дождевике, наброшенном поверх спортивного костюма.
– Конечно, Риточка, – Лудицкий сделал рукой гостеприимный жест и повернулся к Кабанову: – Это Риточка Носова, журналистка из Москвы.
– Очень приятно, – дежурно улыбнулся телохранитель. – Сергей Кабанов из Прибалтики. Подробнее представляться не надо?
– После вчерашнего – нет, – польстила ему Рита. – Теперь вы среди нас – одна из самых популярных фигур. Многие вас хвалят, а кое-кто наоборот.
– Можете не уточнять. Кнут можно бояться, можно уважать, а вот любить – никогда.
– Какой же вы кнут? – с профессиональным кокетством улыбнулась журналистка. – Вы человек, который сумел предотвратить большую глупость.
– С каких пор преступление стали называть просто глупостью? – не без иронии осведомился Кабанов.
– Преступление – это то, что обдумывается заранее с выгодой для себя. А какая здесь была выгода?
– Преступление – это действие, приносящее ущерб другой личности или обществу. Такие категории, как обдуманность, интересуют только адвокатов, – возразил Кабанов. – Если я сейчас выйду и походя тресну кого-нибудь по голове, меня привлекут к ответу, несмотря на всю глупость и бескорыстие моего поступка.
– Хотите коньячка? – Лудицкий решил прервать спор в самом зародыше, опасаясь, что недолюбливающий представителей прессы Кабанов в запале наговорит кучу дерзостей.
– Не откажусь. Вся эта сырость легко может довести до простуды. – Рита благодарно приняла рюмку, слегка пригубила ее и перешла к цели своего визита. – Я задумала цикл очерков с условным названием «Потерпевшие кораблекрушение». Главная роль в них отводится вам, Петр Ильич, как человеку, принявшему на свои плечи бремя власти, и вам, – повернулась она к Кабанову, – как сподвижнику, сумевшему устранить беспорядки.
– Обо мне не надо, – Кабанов отрицающе покачал ладонью с зажатой между пальцами сигаретой. – Жесткие меры ныне не в чести, а мягкими я ничего добиваться не умею.
– Хотите верьте, хотите нет, но мой телохранитель весьма недолюбливает демократов, – заговорщицки подмигнул Лудицкий.
– Вы сторонник коммунистов? – с интересом спросила журналистка у Кабанова. – Наверное, раньше вы служили в КГБ?
– В ВДВ, – поправил ее телохранитель. – Но могу вас разочаровать: коммунистов я тоже терпеть не могу. И вообще политикой и партиями не интересуюсь, ничьих взглядов не разделяю, в оппозиции не состою, власти не поддерживаю. Никакие.
– Странно… – Девушка еще раз приложилась к рюмке и достала сигарету. – Вас что, совсем не интересует будущее?
– Если бы интересовало, я бы обратился к астрологам. – Кабанов щелкнул зажигалкой. – Хотя им я тоже не верю.
– Я ведь вас предупреждал, что мой начальник охраны – Фома неверующий, – дополнил его Лудицкий. – Но при этом профессионал высшего класса.
– И давайте не будем больше обо мне, – предложил Сергей. – Занимающийся политикой охранник смешон, а старающийся попасть на первые полосы газет – глуп. Каждая профессия предполагает для своих представителей определенный уровень известности. Я не глубоко законспирированный разведчик, но мне совсем не хочется, чтобы меня узнавали на улицах. Одно из важнейших качеств хорошего телохранителя – неприметность.
– Но я же не могу вообще обойтись без вас. Вы были одним из главных действующих лиц случившегося.
– Разве это повод для написания моей биографии? Помяните вскользь с указанием должности, но без указания фамилии, – предложил Кабанов.
Журналистка обещала подумать, и после этого разговором целиком овладел Лудицкий. С привычным воодушевлением он принялся описывать общие проблемы людского общества, волею судеб на некоторый срок оторванного от остального человечества, подчеркнул жизненно важную необходимость организации, пожаловался на сложность задач, стоящих перед избранной властью, и для примера упомянул проблему занятости.
– Простите за любопытство, но чем вы думаете занять нас завтра? – успела в паузе спросить журналистка.
Вопрос оказался интересным. Выигрывая время, Лудицкий полез за сигаретами. Про себя он тихо проклял собственный язык, завлекший не туда, куда надо. Депутат уже собирался ответить неопределенно-загадочным: «Сами увидите», когда Кабанов небрежно обронил, как о давно обговоренном:
– Как – чем? Разумеется, спортом. Если не будет дождя, создадим несколько команд, куда войдут желающие поиграть в футбол, в волейбол, принять участие во всевозможных эстафетах. Остальные смогут посмотреть на соревнования, поболеть за знакомых. Думаем, что будет интересно. Хотели устроить небольшой концерт, но оказалось, наши звезды петь без фонограммы не умеют, – Кабанов усмехнулся. – Ну, не беда. Не исключено, что к вечеру корабль отремонтируют, и наша робинзонада закончится.
Лудицкий с благодарностью посмотрел на телохранителя, еще раз подумал о прибавке к жалованью и продолжил:
– У нас были и другие планы, но, к сожалению – или к счастью, – мы связаны временем. Если же говорить по большому счету, то требования народа всегда сводились к хрестоматийной фразе: «Хлеба и зрелищ!» Хлебом мы, слава Богу, обеспечены, и нам, соответственно, надо организовать зрелища. У нас уже нет необходимости улучшать свой быт, в любом случае завтра или послезавтра мы покинем этот остров, и что-то делать… – Видно было, что продолжать депутат будет долго.
– Извините, Петр Ильич. – Кабанов дождался первой же паузы и поднялся. – Я, с вашего разрешения, пойду обойду лагерь.
– Хорошо, – машинально кивнул Лудицкий, стараясь не потерять нить рассуждений.
Язык часто бывает врагом своего хозяина. Интервью растянулось за полночь, когда даже тренированная Рита больше уже не могла выслушивать бесконечных речей. Наконец ей удалось уйти, и только тогда Лудицкий спохватился и лег спать. Проснулся он поздно от близко звучащих голосов и некоторое время не мог понять, где это он.
Снаружи было в разгаре утро. Дождя не было и в помине. Более того, два дня кряду закрывавшие небо облака заметно поредели, обещая появление долгожданного солнца если и не сейчас, то к обеду. Меняющаяся к лучшему погода и перспектива на скорое освобождение подняли всем настроение. После завтрака мужчины и женщины стали объединяться в команды, чтобы принять участие в объявленных соревнованиях. Но вскоре на берегу радостно закричали, и подбежавшие узнать, в чем дело, заметили далеко на горизонте паруса.
