крайнего проявления материнской любви. То, что пришлось вынести этой женщине, — невероятно… Она вырастила детей одна в этом мире, вскормила и воспитала их. В конце концов она даже смогла вызволить их из этого ада».
Ничем не заполненное время стало еще одной проблемой для заключенных. Запах грязных подгузников, гниющей еды, туалета и вообще затхлый воздух в иные дни становились фактически нестерпимы. Фритцль купил большие пластиковые мешки и приказал Элизабет «быть лучше организованной», чтобы они всегда были надежно завязаны. То, что он не мог сжечь, он вытаскивал ночью, чтобы избежать подозрений соседей.
После Керстин, в 1990 году, родился Штефан, а вслед за ним — Лиза. Именно после рождения Лизы Фритцль расширил камеру за счет еще двух помещений. К тому времени, когда полиция открыла дверь в последнюю из тайных комнат, выяснилось, что в доме на Иббштрассе шестьдесят шесть комнат, включая тайные подземелья. Фритцль трудился не покладая рук, как троглодит-золотоискатель из сказки. Он прорубал вход в соседний подвал — в развалины когда-то находившегося там дома, которые мог использовать, чтобы расширить свое подземное царство. Элизабет была вынуждена стать добровольной помощницей в деле обновления своего подземелья; она продлевала собственные муки, помогая своему тюремщику.
После обновления Фритцль явился с новостью, что решил воспитывать Лизу вместе с женой. Он ожидал бунта и был готов прибить Элизабет, если она хотя бы возвысит на него голос. «У тебя будет больше места», — сказал он. Но Элизабет больше не могла сопротивляться. Хотя это и шло вразрез с ее материнским инстинктом, отдавая дочку, она тем самым предоставляла ей право на нормальную жизнь, которую сама вела когда-то. Она любила общество своих детей и презирала жизнь, которую они были осуждены вести в камере. Конечно, она будет скучать по Лизе, но любая мать нашла бы утешение в том, что ее девочка пойдет в школу, получит образование, влюбится, то есть получит те основы нормального существования, в котором было отказано ей и другим детям.
Девочку у нее забрали. 19 мая 1993 года, в возрасте девяти месяцев, Лиза Фритцль впервые почувствовала солнечное тепло на своем лице, после того как мать «подкинула» ее к порогу собственного дома. Ребенок нуждался в срочном медицинском уходе, включая операцию на сердце. Розмари проводила все время с внучкой, ждала возле ее крошечной кроватки и следила за тем, как капли из капельницы сочатся в ее хрупкую ручку, следила — и молилась, чтобы Лиза выжила. И она выжила.
Такой же «побег» был устроен и для дочери Моники, родившейся в 1994‑м. Элизабет была в отчаянии, что отец передает детей их бабушке, что они растут и радуются жизни, которую и представить бы себе не могли, останься они с матерью в ее подземном мире.
В 1996 году родились близнецы Александр и Михаэль. Михаэль умер через три дня, возможно из-за респираторной недостаточности. Штефан и Керстин, брошенные на произвол судьбы, с беспредельной печалью смотрели, как умирает их брат. Затем они наблюдали, как Фритцль выволакивает тело сына в мусорном мешке, как будто это и вправду был мусор. Позже он сказал полиции, что сжег тело Михаэля в домашнем мусоросжигателе.
То, что случилось с крошкой Михаэлем, вполне может решить, получит ли Фритцль смертный приговор или пожизненное заключение. Все время, пока писалась эта книга, расследователи корпели над австрийским законодательным кодексом, чтобы определить, нет ли в нем вопиющего равнодушия к судьбе ребенка, лишенного медицинской помощи. Заявления должны были поступить от Элизабет, Штефана и Керстин — непосредственных свидетелей рождения и смерти Михаэля. Элизабет рассказала, каким образом, ослабев после двойных родов, которым помогали только семилетняя Керстин и шестилетний Штефан, она старалась, чтобы ее близнецы выжили. Отец оставил ее тогда одну на три дня. К тому времени когда Фритцль вернулся, Михаэль уже умер.
Дознаватели допросили также господина Дубановски, который, хоть и не был непосредственным свидетелем смерти Михаэля, уверяет, что однажды почувствовал омерзительный запах. «Помню как-то раз, когда я вернулся после работы, по всему дому стояла эта вонь. Такого смрада я никогда прежде не чувствовал. Запах исчез только через пару дней. Каждый знает, что странные запахи могут возникнуть, когда бросаешь в духовку то, что не предназначено для еды. Вот и друзья, которые приходили ко мне, отпускали шуточки насчет того, что Фритцль отапливает дом не дровами, а дохлыми собаками. Теперь я убежден, что запах происходил от того, что он сжег тело мальчика. Я рассказал это в полиции; данные совпадают. Несчастное дитя кремировали, даже не прочитав над ним молитвы. Фритцль — настоящий дьявол».
Семья страдала и поддерживала друг друга между приходами Фритцля, который ел с ними и рассказывал истории о жизни наверху, об их братике и сестричке, свидетелями рождения которых они были. Они вместе праздновали Рождество и Новый год; праздники, которые несут с собой новые надежды. «Смущение» — слишком мягко сказано, чтобы описать, что они должны были чувствовать.
Элизабет выпросила бумагу и ручки у Фритцля и научила детей читать и писать. Известно, как дети жадно набрасываются на книжки для малышей и раскраски; также Фритцль принес учебник по математике, чтобы Элизабет смогла научить их самым основам. Перед Элизабет встал жесткий выбор: рассказать детям правду о том, что случилось с ней, или выдумать историю, в которую бы они поверили и не так любопытствовали бы о мире, которого никогда не видели. Элизабет выбрала последнее. Это означало извратить реальность; она сказала им, что истории, которые они смотрят по старому «грундигу», выдумка и что нет ничего реального во внешнем мире, откуда временами появляется Фритцль и куда он возвращается после каждого посещения. Реальностью было только это единственное место, где они «в безопасности», «дедушка» — Фритцль настаивал, чтобы его зачатые в кровосмешении, незаконные отпрыски обращались к нему только так, — создал для них этот безопасный уголок.
В качестве комнаты для занятий Элизабет использовала маленький кухонный столик, расположенный рядом с унитазом. Она обучала Штефана и Керстин, несмотря на ограниченность собственных познаний. Используя программу, которую они смотрели по телевизору, как основу своих уроков, она просила детей описать лес, виденный в передаче о природе, море или птиц. Это были странные, чуждые вещи для детей, которые никогда не видели всего этого наяву.
Элизабет проверяла, чтобы они умывались и одевались каждый день. Она проверяла, чтобы они чистили зубы, но ничего не могла сделать, чтобы предотвратить процесс гниения, вызванный некачественными продуктами и нехваткой витаминов. Она заставила Фритцля приносить маленькие подарки — шоколадки, игрушки, — которые клала под подушки детям
