Книга Все правые руки - Юрий Витальевич Яньшин

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121

— Василич, ты же не дурак, в конце-то концов, и прекрасно понимаешь, о чем я толкую. Никто не говорит о масштабном количестве этих спецбоеприпасов. Просто со времен распада СССР в районе Полтавы сохранились специальные склады, хоть и небольшие, где хранилась вся эта гадость, и её учет с тех самых пор так и не производился. А то, что по договору о нераспространении оружия массового поражения, украинская сторона в 1992-м передала на ответственное хранение, с дальнейшей утилизацией на территории России, количественно не соответствовало централизованным данным, имеющимся в распоряжении нашего государства, как правопреемника Советского Союза. В 92-м году, ваша сторона самовольно и без согласования, заменила персонал полтавского склада, на срочно принявших украинскую присягу военнослужащих. И с тех пор мы не имеем доступа к этому хранилищу, о чем, кстати, не раз заявляли российские эксперты, почти на всех переговорах высшего уровня между нашими странами.

— Пресловутый полтавский склад, о котором ты тут распинаешься, неоднократно проходил международный мониторинг в 93-м и 2013-м годах. И оба раза на нем не было выявлено никаких запрещенных к хранению веществ. Причем, в 2013-м прошла проверка после того, как вас уличили в сговоре с преступным сирийским режимом по сокрытию следов применения химического оружия против граждан собственной страны.

— Да. Проходил. Не спорю. Но как-то странно — без представителей от России.

— В мониторинге участвовали представители семи государств, поэтому присутствие россиян было не принципиальным и не критическим, — вывернулся украинец. — Да. И кстати, тут у тебя промелькнула фраза о провокации. Я, как министр обороны не могу её игнорировать и считаю недопустимым подобные инсинуации в отношении моего государства, против которого вот уже шесть лет идет необъявленная война.

— Василич, да брось ты этот официоз, — попробовал зайти с другой стороны Рудов, — я понимаю, что положение обязывает тебя говорить именно так, но давай поговорим не как представители высшего комсостава, а как настоящие земляки, большую часть жизни, прожившие в едином государстве, как братья-славяне, тем более, что наши с тобой отцы дружили. Давай откинем все наносное, ведь наши распри выгодны только нашим врагам.

— Братья, говоришь?! — еле сдерживая себя, прошипел Таранов.

Рядом на столе зазвонил некстати еще один телефон, но он не стал поднимать трубку, чтобы не сбиться с мысли.

— Разве это по-братски — более семи десятков лет использовать в качестве колонии территорию и братский народ, выпивая из него все соки? — начал он не на шутку распаляться в праведном, как ему самому казалось гневе. — Вспомни-ка голодомор! Разве настоящий брат может, как тать в ночи прийти к тебе в дом и, угрожая ножом, отнять одну из комнат? И все это в нарушение элементарных международных норм и правил. Где была совесть у него, когда он, пользуясь временными трудностями в семье брата, начал натравливать одну часть его семьи на другую? Сколько погибло народу? Сколько осталось вдов и сирот от этой братской любви? И у тебя еще поворачивается язык называть наши народы братскими?! Нет. Вы предали и растоптали братскую любовь к себе! Сами. Своими руками. А теперь ты стоишь и просишь меня вспомнить заветы славянского единства. Стыдись, если, конечно, тебе еще ведомо это чувство, — уже почти на крик сорвался украинец.

— Ну, что ж, — вполне спокойно сказал Рудов, дождавшись, когда иссякнет желчь из уст «западэнца», — давай поговорим о братстве и предательстве, раз уж на то пошло. Обвинения, предъявленные тобой действительно, выглядят на первый взгляд логично, да ведь только и мне, грешному, есть чем тебе ответить. Наберись терпения и выслушай, может в последний раз.

У вас сейчас принято отсчитывать свою независимость, с какого момента? Не напомнишь?

— С января 1918-го, — процедил сквозь зубы Таранов.

— Ну да, ну да, — покивал головой Рудов невидимому собеседнику. — Это когда к власти пришла Директория во главе с гетманом Скоропадским и объявила о своей «нэзалэжности». А не напомнишь ли ты мне, какие губернии тогда вошли в ее состав?

В трубке слышалось только носорожье сопенье оппонента.

— Ладно. В конце концов, историю ты знать не обязан, — продолжил вкрадчиво, но, тем не менее, напористо русский генерал. — Ну да я тебе напомню. А если ты мне не веришь, то загляни в Гугл. В нее входили — Житомирская, Черниговская, Полтавская, Киевская и Подольская губернии. Всего пять губерний. А теперь погляди, какими областями приросла Украина после образования, так нелюбимого тобой СССР. К сороковому опять прирезали на западе не хилый кусок, включая Львов. Не оставили горемычную Украину и после войны, передав ей Крым. Ты вот, давеча мне пенял, что де нарушила Россия все международные нормы и правила. Как ни странно, но соглашусь с тобой. Да, нарушила — росчерком пера, без соблюдения принятых в международной практике формальностей, увеличив вашу территорию более чем в два раза. Не помню, чтобы у проживавших в Одессе, Харькове, Николаеве и Симферополе спрашивали мнение по данному вопросу. Не упомню также протестов и со стороны киевлян с черниговцами и полтавчанами по поводу вопиющего безобразия по увеличению территории, нарушавшего не только международные, но и советские законы. Почему молчали? Да потому что выгодно было. Ты мне тут про колонию толкуешь, а я вот опять же не упомню ни одного факта из истории, чтобы метрополия увеличивала территорию и население колонии за свой счет. Поехали дальше. Опустим референдум 91-го года, где 74 % жителей вашей республики проголосовали за сохранение Советского Союза. Тогда и у вас и у нас к власти пришли подлые негодяи, которые проигнорировали мнение большинства. Вы после этого быстренько, наплевав на волеизъявление народа, объявили о суверенитете, и, воспользовавшись правом на отделение, прописанном в Конституции СССР, тут же и отчалили в беловежском лесу. Вроде бы законно и в соответствии с хельсинскими договоренностями о самоопределении. Но когда 20 января 1991 года прошел референдум в Крыму о присоединении к России, причем в соответствии с международными нормами и приглашением на него зарубежных представителей, вы объявили его незаконным. То есть, себе, любимым, вы милостиво разрешили выйти из состава единого государства, вопреки воле народа, а крымчанам в этом законном праве отказали. Ну и где ваша честность и принципиальность? Или ваша принципиальность зависит от обстоятельств? Тут, значит, читаем, там — не читаем, на это закрываем глаза, а здесь рыбу заворачивали. Тогда это уже не принципиальность, а нечто совсем другое. И после этого, взывать к соблюдению нами международных норм, с вашей стороны, просто несусветное нахальство.

В

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121