Книга У аборигенов Океании - Януш Вольневич

сверкающую, крытую нержавеющей жестью «чайную фабрику», где зеленые листья подвергались сушке, скручиванию и другим операциям. Конечным их результатом были кипы, содержащие чай в том виде, в каком он обычно поступает на рынок. Хозяин не преминул сообщить нам, что все оборудование обошлось ему более чем в миллион долларов, а устройство плантаций на целине — предприятие чрезвычайно капиталоемкое.

Однако самое большое впечатление произвел на меня не капитал миллионера. Я позавидовал прежде всего чудесной коллекции сотен цветных таблиц, заполняющих интерьер его дома. На них было изображено все птичье царство Острова. Почетное место занимали, разумеется, райские птицы. Здесь, в уединенном бунгало плантатора, я получил возможность вдоволь насладиться феерической гаммой красок и форм, какими щедрая природа одарила этих пернатых избранников, состоящих, как ни странно, в тесном родстве с обыкновенными воронами.

Хозяин, как подобает завзятому любителю-коллекционеру, мог бесконечно долго рассказывать о гнездах чудесных птиц, об их повадках во время токования и даже об отдельных перьях. Свой рассказ он иллюстрировал великолепными рисунками. Ведь даже самые цветистые слова не в состоянии передать всего богатства красок и оттенков этих «порхающих сокровищ». Глядя на тщательно исполненные таблицы, я не удивился тому, что редакция австралийской энциклопедии упрашивала владельца разрешить скопировать их. Пользуясь случаем, я высказал хозяину свою заветную мечту, возникшую у меня еще в Порт-Морсби.

— Живые райские птицы? О, это сегодня не так-то просто, — сказал он. — Быть может, вы найдете их где-то высоко в горах, окружающих нашу долину. Да и там для этого нужно быть специалистом. Единственное, что могу вам посоветовать, это посетить заповедник в Байер-Ривер. Там есть некоторые виды…

Я решил запомнить название этой местности. В конце концов, лучше увидеть птичку в клетке, чем на рисунке или только в воображении.

Случай поехать в Байер-Ривер неожиданно представился уже на следующий день. Услужливый мистер Литтлер решил прельстить нас новой станцией племенного скота, разведение которого должно было стать перспективной отраслью хозяйства и в Западном Нагорье.

Проехав несколько десятков миль, мы уже неплохо освоились с окружавшим нас ландшафтом и открыли одну из характерных особенностей местного жилищного строительства. Так, в районе Вагхи не наблюдается, как правило, скоплений хижин. Большинство жителей этого густонаселенного района строит свои круглые хижины обособленно, скрывая их в зарослях. По соседству живет не больше трех-четырех семейств, а поэтому здесь нет деревень, столь типичных для низинных районов Острова.

Во время езды по извилистой дороге, то взбирающейся на вершины холмов, то ведущей через узкие перевалы, мы обратили внимание па чересполосицу полей, больших и малых, с самыми различными культурами. Время от времени нам встречались заботливо обсаженные деревьями и украшенные цветами танцевальные площадки. В этих горах они издавна выполняют ту же роль, что и дощатые площадки наших сел. Здесь проходят народные гулянья и празднества. Такие же увеселительные площадки открывал в свое время Майкл Лики, поражаясь их благоустройству, ни в чем не уступающему ухоженным аллеям английских парков. К сожалению, ничто не говорило о том, что нам удастся стать свидетелями большого праздника местных жителей.

Съезжая по крутому спуску в долину, мы уже издали заметили строения скотоводческой станции, расположенной близ аэродрома.

В Байер-Ривер постоянный полицейский пост был создан лишь в 1965 году. В это же время сюда был завезен и первый скот. Сотрудники станции подробно информировали нас о его породах и достоинствах, описали перспективы развития скотоводства на ближайшие годы… и на этом программа нашего пребывания закончилась. Остается лишь добавить, что эта станция отличалась от других подобных предприятий только тем, что находилась в месте, где тридцать пять лет назад даже нс подозревали о существовании столь «диковинного» существа, как корова.

Покончив со скотом, мы поспешили к заповеднику птиц, который помещался в небольшой, поросшей деревьями котловине у реки.

Первое знакомство с заповедником оказалось не очень удачным. На меня кинулся, пронзительно крича, молочно-белый попугай. Птица была размером с большого цыпленка, с красным хохолком и немалой дозой нахальства. Дежурный зоолог пояснил, что вообще-то дружелюбный попугай просто требовал от меня угощения. Птица горланила до тех пор, пока не получила своей порции зерна.

Более благовоспитанным оказался крупнейший в мире хохлатый венценосный голубь goura. Не обращая ни малейшего внимания на окружающих, он степенно расхаживал по земле, демонстрируя свое серо-голубое оперение. Птица была крупной, величиной приблизительно с индюка. Ее голову увенчивал красивый, легкий как дымка хохолок из обтрепанных перьев, заканчивающихся чем-то вроде белых треугольничков. Этот франт не летает, у него крепкие ноги с красным оттенком и глаза цвета киновари.

В числе других диковинок мы видели древесного кенгуру — довольно крупное животное с симпатичной мордочкой и длинным хвостом, а также метровой длины водяную крысу, встречающуюся только на Новой Гвинее.

Наконец наступил долгожданный момент, но вместе с ним пришло и… разочарование. Я совсем забыл, что у райских птиц тоже есть свои периоды оперения. В результате вместо великолепных экземпляров, изображенных на цветных таблицах плантатора, я увидел за сеткой птиц, правда, цветистых, но далеких от картинного великолепия. В довершение всего большинство из них оказались самочками, то есть существами со значительно более скромным оперением, чем их бесподобные супруги.

Отчасти спасла положение paradisea apoda — та самая птица, которая пять столетий назад привела в восторг испанский двор. Наша райская птица блистала во всем своем великолепии. Глядя на это цветное диво, можно было понять восхищение испанцев. Верхняя часть ее головы и шея сверкали темно-желтой, а подгрудок — золотисто-зеленой окраской. Одни перья имели теплый бронзовый оттенок, другие были черно-зелеными. Чудохвост этого существа напоминал вуаль, состоящую из целой кисти нежных перьев разных оттенков — от оранжевого до почти белого. Из гущи хвоста выступали словно проволока два метровой длины пера, совершенно лишенные опахал.

Я долго не мог оторвать глаз от ветки, на которой красовалась эта давным-давно известная разновидность райской птицы. Из немого созерцания меня вывел назойливый, а заодно, пожалуй, и завистливый попугай. Его пронзительный крик прогнал нас из райского сада.

Миссионеры

Обратный путь в Маунт-Хаген не изобиловал вначале приключениями. Ехали мы без особых затруднений, фотографируя по пути присевших на корточки близ дороги рослых пастухов с их неизменными топориками. После одной из таких остановок, не далее чем в двух милях от города, мотор автомобиля внезапно заглох. Мы стали возиться под капотом, но строптивая машина стояла как заколдованная.

После получаса безуспешных попыток пришлось сдаться и пройти оставшуюся часть пути пешком. Мы захватили кинокамеру и кратчайшим путем, указанным водителем, побрели в город. Сперва дело шло неплохо. Мы шли