на самом деле не была глупой и восторженной девицей, у неё было отличное домашнее образование, Анна говорила на нескольких языках, хорошо знала арифметику и любила читать не только романы, но прекрасно разбиралась в поэзии и философии. Просто выбор у девиц был небольшой. Либо замуж, либо приживалкой у родственников. Девицы не наследовали состояние родителя, если был наследник мужского пола. Но вдовы, наследовали состояние мужей. Если с мужем повезёт, то можно продолжать образование или найти интересное дело, которым можно заниматься после того, как родишь наследника. Поэтому Анна хорошо понимала, что надо выходить замуж, но за старика не хотелось, молодые, каким был её первый жених, уже все «разобраны», а Анне в её девятнадцать, оставались либо вдовцы, либо те, на кого никто не позарился.
Барон Сергей Виленский был прекрасной кандидатурой, и Анна собиралась ему продемонстрировать, что и она является достойной его выбора.
Оранжерея в имении Строгановых заслуживала уважения. Пристройка к основному дому, с большими окнами, с проведёнными по броттерской технологии трубами, по которым беспрерывно циркулировала горячая вода, которая нагревалась в подвальном помещении при помощи нескольких печей и подавалась в общую систему механическими насосами.
У Строганова в оранжерее росли не только помидоры и огурцы, но также разные диковинные фрукты. Были мандариновое и лимонное деревья, в цветочной части росли орхидеи, там дополнительно выпаривалась вода, для создания повышенной влажности.
Но барон, казалось, не замечал всех этих чудес, он вежливо отвечал на вопросы, которые, как и его ответы были стандартными, согласно принятому этикету. Пока от молодой Строгановой не прозвучало:
— Барон, что вы думаете, про систему образования в Стоглавой?
Виленский даже остановился, настолько вопрос и тон, которым он был задан, поразили его.
— Простите, — барон впервые за всю прогулку прямо взглянул на девушку, — что вы спросили?
— Я спросила, что вы думаете о системе образования в Стоглавой, не кажется ли вам, мы потому отстаём от остальных стран, что в нашей империи простолюдинам практически невозможно получить образование?
Поскольку барон уже несколько лет «пробивал» закон об образовании для всех категорий граждан империи, то этот вопрос для него был наболевшим и он сразу почувствовал расположение к Анне.
После этого вопроса лёд, который весь обед ощущала Анна от Виленского, как будто «начал плавиться», и Анна с Сергеем проговорили ещё около получаса, пока матушка Анны, уставшая ходить за молодой парой, не пригласила их пойти выпить чай.
Виленский ехал домой и думал, может Александр и прав, девица думающая, и взросло рассуждает, голос не дрожит, имеет своё мнение. Красива. Он вспоминал, белую кожу, высокий лоб, лицо сердечком, немного крупный нос, доставшийся Анне от папеньки и розовые губки бантиком, которые Анна всё время сжимала перед тем, как высказать какую-нибудь мысль, словно пытаясь сдержать поток слов и обдумывая, что можно сказать, а что нет.
Высокий рост, немного широкая в кости, но для женщины это даже хорошо. Виленский вспоминал, как тонкокостная Ирэн мучилась, когда рожала Сашеньку, а он ничем не мог помочь. Анна, наверное, рожать будет легко.
Неожиданно барону стало стыдно, что он ещё даже не принял решение о помолвке, а уже размышляет, как девица будет рожать. Да ещё глаза Ирэн, смотрящие на него с укором, которые до сих пор снились ему ночами.
* * *
Утро следующего дня наступило слишком быстро. Ирина только и успела, что послать человека в город к доктору Путееву, чтобы тот подготовил первое заключение о тоноскопе.
Потом послала за Тимохой, который должен был изготовить ещё парочку ореховых «трубочек», как Ирина, шутя, среди своих, называла тоноскоп.
Надо было предупредить Павла, чтобы приехал с вечера в поместье Лопатиных, потому как выезжать планировали отсюда и ехать в столицу, не заезжая в город.
Даже Леонид Александрович «заразился» всеобщей суетой и несколько раз выходил из своей комнаты, уже после занятий с мальчиками, просто чтобы посмотреть, а что, собственно, происходит. Но ничего не говорил и через некоторое время, снова уходил обратно.
Утром, как и обещал Голдеев, шикарный большой зимний экипаж подъехал к дому Лопатиных. Все уже были готовы, сундуки собраны, отдельно Ирина собрала все новинки, чтобы, в случае чего не оставлять их в карете. Документы положила в сумочку, которую повесила на себя. Все были готовы грузиться.
В столицу добрались за сутки, ночевали снова на Арзамасской заставе, рано утром выехали в сторону столицы и к вечеру, только начинало темнеть, въехали в город. У Голдеева в столице был небольшой особняк, и Ирина с радостью приняла приглашение, ожидаю, что с любовью Голдеева к комфорту, и ей перепадёт немножечко.
В дороге Ирина с Голдеевым обсудили план. До того, как идти в Министерство требовалось узаконить договорённости Ирины и Голдеева. Михаил Григорьевич предложил пойти к известному в столице законнику, услугами которого всегда пользовался, но Ирина не спешила соглашаться, решила сначала проконсультироваться с приятелем Путеева.
Поэтому утром, Голдеев уехал по своим делам, а Ирина с Павлом поехали в Столешников, по адресу законника.
Кабинет законника оказался на первом этаже доходного дома, среди ещё нескольких кабинетов. На двери Ирина прочитала Поликарп Афанасьевич Зырянский и поняла, что он-то им и нужен.
Поликарп Афанасьевич был молод, Ирине даже показалось, что он моложе, чем Путеев, хотя тот и уверял, что они вместе учились.
Поначалу разговор не клеился, и Ирина в какой-то момент пожалела, что не послушала Голдеева и теперь зря тратит своё время.
Наконец, до Поликарпа Афанасьевича дошло, что Ирину отправил к нему Путеев Николай Ворсович, и дал ему хорошие рекомендации, а вот письмо дать позабыл.
— Так что у вас за вопрос, Ирэн Леонидовна, — Ирина снова представилась по фамилии отца.
— Вопросов, Поликарп Афанасьевич у меня несколько, располагаете ли вы временем, чтобы мы могли поговорить, — Ирина, выведенная из себя первым впечатлением, готова была распрощаться.
Но у законника было чутьё, и он умело «снизил» градус разговора.
— Тогда сейчас я организую чаю, и мы поговорим, — одарил и Ирину, и Павла душевной улыбкой и вышел в коридор.
Пока ждали законника и чай, Ирина поостыла, Павел вообще сидел молча, понимая, что надо дать возможность аристократам разобраться между собой и признавая первенство Ирины в деловой хватке.
За чаем разговор и вправду пошёл по-другому, и Ирина убедилась, что Путеев нахваливал законника Поликарпа не зря. Парень действительно знал законы и соображал в своей области очень хорошо.
Выяснилось, что Ирина не может оформить «привилегию» на своё имя, пока она замужем, иначе владельцем «привилегии» автоматически становится супруг, но может оформить на отца, тогда отец
