— Понимаете?
— Я не могу не отметить отличную подготовку вашего — простите, нашего — полка. Бой в монастыре мог оставить в душах людей неприятный осадок, не так ли? Там не было места для быстрого развертывания и тактического внедрения, в чем Восемьдесят восьмой не имеет себе равных. И полковник решил дать людям возможность… выпустить пар. Я прав?
— Вы все прекрасно поняли, комиссар.
Тионенджи кивнул, снова глядя на поле.
— Я стараюсь.
Тейд некоторое время внимательно наблюдал за уроженцем джунглей. Тионенджи открыто шел на сближение и проявлял желание укрепить связи с полком, чего капитан никак не мог ожидать от комиссара, назначенного лорд-генералом.
— Я полагаю, пришло время познакомиться с людьми, — произнес Тейд.
При этих словах он отчетливо ощущал на своей спине взгляды Осирона и Сета. Тионенджи повернулся к кадийцу и заглянул в его фиолетовые глаза под сверкающим серебром крылатой медали.
— Я собирался подождать до завтрашнего утра, до официального представления на совещании у инквизитора. Что у вас на уме, капитан?
Тейд ему объяснил. Тионенджи несколько мгновений обдумывал возможные последствия, но затем кивнул.
— Я согласен на этот бой. Но скажите, почему до первой крови?
— Кадийские дуэли всегда проводятся до первой крови. Если удар точен, первой крови достаточно, чтобы убить соперника. А если удар не точен, ты не кадиец.
— Ваш народ весьма высокомерен, — заметил Тионенджи.
В его голосе не было и тени осуждения, он просто высказал свое наблюдение.
— Кровь Кадии, — прошептал Сет. — Топливо Империума.
— Мы те, кто умирает, чтобы другие жили, — добавил Осирон.
— Этим могут гордиться мужчины и женщины многих миров, технопровидец, — напомнил Тионенджи.
— Вспомните наш домашний мир, комиссар, — сказал Тейд. — А затем вспомните, что Империум еще стоит. Мы имеем полное право быть высокомерными.
На широком лугу слышались лишь негромкие разговоры людей, заключавших пари. Тионенджи разрешил им делать ставки, считая, что это поднимает моральный дух солдат, и не желая начинать свою службу в полку с ненужной конфронтации. Если лорд-генерал не ошибся в своих суждениях, у только что назначенного комиссара вскоре не будет недостатка во врагах. Как только начнутся экзекуции.
Тионенджи не мог не признавать, что Тейд ему понравился. Капитан был человеком честным, хотя и не всегда откровенным, а послужной список характеризовал его как квалифицированного офицера, возможно, даже талантливого. Застрелит ли он Пармениона Тейда, если возникнет такая необходимость? Наверняка. Будет ли впоследствии об этом сожалеть? Возможно. И это определенно не понравится солдатам Восемьдесят восьмого полка. Тионенджи осматривал толпу, сразу же запоминая некоторые лица. Бледная кожа, яркие синие или фиолетовые глаза… Обреченная раса эти кадийцы.
Сначала на лугу собрались три сотни людей капитана Тейда, но когда по воксу распространилась новость: «Тейд дерется с новым комиссаром!» — поднялся весь полк, и вокруг капитана и Тионенджи образовалось плотное кольцо. Люди сидели на земле на корточках, другие стояли за их спинами, а кое-кто, не желая пропустить поединок, даже забрался на броню «Химер».
Еще до того, как собралась толпа, Тейда схватил за руку Сет.
— Мне нужно поговорить с вами, сэр.
— Сет, я не позволю ему тебя застрелить.
Тейд легко сходился с братьями по оружию, но в Сете было что-то такое, что заставляло нервничать каждого, кто вступал с ним в беседу. Его неряшливая наружность, пси-кабели, торчащие из затылка, манера одеваться в слишком просторную куртку и втягивать воздух во избежание слюнотечения — все это создавало не слишком приятный облик. Но дело было не только в этом. Одаренность Сета отделяла его от остальных. А в тесном обществе, пронизанном узами единства и братства, одиночки всегда вызывали недоверие.
Сет усмехнулся, услышав обещание капитана. Даже улыбка производила отталкивающий эффект, поскольку открывала несколько раскрошенных зубов — результат выхода сил из-под контроля несколько месяцев назад, едва не стоившего Сету жизни.
— Капитан, я не боюсь нового политического офицера. Я должен поговорить с вами о картах.
— Завтра, Сет.
— Парменион.
Слабые пальцы Сета сжали бионическое запястье капитана. Тейд с трудом подавил невольное желание выхватить болт-пистолет. Обращение по имени раздражало его не меньше, чем прикосновение к руке и искренность в голосе псайкера.
— Что там у тебя?
— Завтра меня устроит. Но это важно. Важно для вас, возможно и для всего Отвоевания. Пожалуйста, поговорите со мной завтра. Имперские Таро нельзя игнорировать.
Тейд кивнул и отодвинулся.
— Хорошо, Сет.
Он не сразу отошел от псайкера. Тейд лелеял надежду, что напряженность в отношениях с Сетом когда-нибудь исчезнет. Он проводил взглядом уходящего хрупкого человечка, опирающегося на посох.
Момент прошел, его внимания уже требовали другие.
Следующим поговорить с капитаном подошел полковник Локвуд. Он положил руку на бронированный наплечник Тейда, и заскорузлые пальцы полностью закрыли две восьмерки, выведенные белой краской.
— Не пытайтесь меня отговорить от этого поединка, сэр, — сказал Тейд. — Мы оба знаем, что идея хорошая.
Усмешка Локвуда была весьма красноречивой. Его морщинистое лицо носило следы битв, в которых воин участвовал дольше, чем успел прожить Тейд. Истинные ветераны старше пятидесяти лет в Ударных силах Кадии были редкостью. Такова судьба воинов одного из самых востребованных подразделений Имперской Гвардии. Не важно, насколько ты искусен в бою, обстоятельства всегда могут сложиться не в твою пользу.
Полковник отвел его в сторонку.
— Я добьюсь его перевода. Еще до следующей кампании мы получим комиссара-кадийца. Ты можешь положиться на мое слово, сынок.
Тейд оглянулся, чтобы убедиться, что их не слышит никто из солдат.
— Я давно усвоил, сэр, что люди с фиолетовыми глазами не должны жаловаться на приказы сверху. Мы делаем то, что должны делать, насколько хватает сил.
— Это оскорбление, и мы оба это понимаем.
— Это приказ. Подразумевающееся оскорбление не имеет для меня значения.
— Но имеет значение для солдат, Парменион. И для полка.
Разговор был прерван группой гвардейцев, которые, отсалютовав полковнику, пожелали Тейду удачи. Оба офицера кивнули и подождали, пока солдаты отойдут подальше.
— Я понимаю, что им это не безразлично. Именно поэтому и собираюсь таким способом укротить его. Оскорбление превратится в благословение.
— Как он тебе понравился? С первого взгляда?
