слышала, как они играют в городе, — вмешиваюсь я из чистой нервозности.
Сид. Мы никогда не называли его Сидни. Он был Сидом. Имя Сидни чаще ассоциировалось с лихими афроамериканскими актерами и кинопродюсерами в очках с толстой оправой или, что более мрачно, с убитым панк-рокером, а не с кем-то вроде моего драгоценного, противного, рыжеволосого младшего брата. И все же оно идеально подходило ему.
— Знаю. Я хочу сказать, что Колетт была одинока, и я тоже. Нас тянуло друг к другу. Сначала мы просто проводили время вместе, но теперь… — И тут папа наконец выпаливает. — Я люблю ее, и она любит меня. — Он смотрит на меня, приподняв брови в ожидании моего ответа.
— Это хорошо, верно? Почему ты выглядишь испуганным, папа?
— Я просто не знал, как ты к этому отнесешься. Ты почти не бывала дома. Ты годами избегала Даунерс-Гроув и Снэков. В этом году мы собрались всей семьей только на Рождество за ужином. В отеле. Я просто не нашел подходящего времени, чтобы сказать тебе об этом. А потом я вернулся домой после смерти Меган, и все время был у Колетт и…
— Ты хочешь знать, что я думаю? О том, что ты с Колетт?
Папа застенчиво отвечает:
— Да.
— Я думаю… — Мне нужно избавить этого беднягу от страданий. Это действительно отличная новость. Я счастлива, что мой папа нашел кого-то. Он так долго был один и, насколько я знаю, никогда раньше не встречался с кем — либо. — Я думаю, что это здорово! Почему ты не сказал мне раньше?
— Я не знаю. Я хотел быть уверенным. Я боялся, что ты никогда не вернешься домой из-за того, что Колетт мать Снэка. Я не знаю. Я вел себя глупо.
— Папа, все в порядке. Я понимаю. Иногда трудно понять, что происходит в отношениях, или как это определить, или даже объяснить самому себе, не говоря уже о людях за их пределами. Правда, я так рада за тебя.
Лицо моего отца озаряется улыбкой облегчения.
— Спасибо тебе. Я чувствую себя таким счастливым с Колетт. Я никогда не думал, что снова влюблюсь.
Это замечательно и в то же время немного странно слышать, как мой папа говорит о том, что он влюблен. Это также зажигает маленький огонек надежды для меня и моей причудливой истории любви.
Мне вдруг приходит в голову одна мысль.
— Мальчики?
— Да. Они знают. Я уже сказал им.
Они узнали об этом раньше меня. Неудивительно, поскольку за последние несколько лет я не была так увлечена ими или своим отцом, как следовало бы.
— Минни, я надеюсь, что это не слишком рано, но… Я скоро выставлю дом на продажу, возможно, весной. Я потихоньку продавал или перевозил вещи к Колетт. Пока ты здесь, возможно, захочешь собрать все, что осталось в твоей комнате.
— Хорошая идея. Там, скорее всего, почти ничего нет.
— О, и еще кое-что… — Папа встает и тянет меня за собой, чтобы я повернулась к нему лицом. — Мы с Колетт собираемся пожениться.
У меня отвисает челюсть. Я закрываю ее, потому что ничего не получается произнести, а потом она снова открывается сама по себе. Я пытаюсь придумать слова, которые нужно сказать.
— Это законно? — Я спрашиваю, потому что у меня сложилось впечатление, что мой отец все еще женат на моей матери.
Папа наклоняет голову, и его брови сходятся вместе.
— Конечно, — говорит он смущенным голосом. — А почему нет?
— Разве ты все еще не женат на маме? — Я не знаю, почему застряла на этом вопросе. Я просто никогда не думала о том, что мой отец снова женится. На мой взгляд, он всегда был женат на моей матери.
— Да, Минни, я никогда тебе не говорил. Вы, дети, уже через многое прошли. Мышка, мне так жаль. Развод стал окончательным несколько лет назад. Ты помнишь, как иногда я уезжал в командировки на несколько недель, а Мими заботилась о тебе?
— Да.
— Ну, я думал о том, как позаботиться о твоей матери и как развестись. Это заняло много времени. Существуют очень специфические правила о том, как долго человек должен быть объявлен… сумасшедшим, — папа несколько раз сглатывает, — прежде чем, гм, судья разрешит развод.
Я прервала его. Теперь моя очередь исповедоваться.
— Я никогда тебе не говорила, но я тоже несколько раз навещала маму в больнице. Когда я училась в школе на востоке. Мне просто нужно было ее увидеть. Мне никогда не приходило в голову рассказывать тебе о своих визитах. Точно так же, как ты никогда не рассказывал мне о своих. Наверное, я подумала, что, поскольку мы никогда о ней не говорили, мы просто должны были вести себя так, как будто ее не существовало, но я никогда не переставала интересоваться ею.
Мой папа опускает голову на руки, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Да, я не буду отрицать, что боролся с тем, чтобы не хранить память о твоей матери, но женщина, которая была моей женой и твоей мамой, ушла. Я не хотел, чтобы тебе было еще больнее.
— Теперь я знаю, почему мы никогда не говорили о ней. Папа, когда я в первый раз пришла в гости, она меня совсем не узнала. Во второй раз она подумала, что я — это она, и спросила меня, как у тебя дела. Она действительно спросила: «Как Джил? Как поживают мои дети?»
Мой папа прижимает тыльную сторону костяшек пальцев к закрытым глазам и сглатывает. Затем, прокашлявшись, он говорит тихо и искренне:
— Минни, я никогда не хотел с ней разводиться, я был… мы были так влюблены, но после того, как она так сильно заболела и врачи сказали мне, что она никогда не поправится, никогда не выйдет, я подумал, может быть, просто может быть, мне повезет снова влюбиться… и теперь я влюбился. С тобой все будет в порядке?
Я потрясена, довольна и счастлива за него. Я бросаюсь в его объятия.
— Конечно, все в порядке. Лучше, чем в порядке. Это потрясающе. Поздравляю! — Я не могу не думать о своей матери. У меня никогда по-настоящему ее не было, но теперь у меня будет новая мать. Кто-то, кто был мне фактической матерью, хотя я никогда этого не признавала.
Затем мои эгоистичные мысли перелетают к тому факту, что у меня тоже будет новый брат. Ну что ж, сводный брат.
***
Вместо того, чтобы подстричь бороду Снэку, папа предлагает мне вернуться с ним к дому Колетт и высадить его. Тогда я побуду в
