и жители Юга. Один из офицеров-южан выдал пенсильванцам за конфискованную еду расписку. Возможно, это была насмешка. Сами офицеры порой отправлялись в самовольные экспедиции за продовольствием – именно так поступил капитан армии Юга Уолтер Уиттед, который забрал еду у обитателей аккуратного фермерского домика, поскольку, как он сказал, ему нужно было утихомирить свой голод[200].
Дома, на Юге, солдаты Конфедерации поступали точно так же, что приводило к аналогичному результату. Как печально сообщил Джон Б. Гордон, после Геттисбергской кампании войскам пришлось вернуться в Дикси, где запасы продовольствия «оскудели». Военные по-прежнему отбирали необходимый провиант у мирных жителей. Осенью 1863 года они собрали более 100 кукурузных початков с поля у Чаттануги и переправили их через Теннесси-Ривер к своему лагерю; солдаты понятия не имели, кому принадлежало это поле, и уж тем более не собирались выдавать этому человеку какую бы то ни было расписку. Рядовой Сэм Уоткинс, участвовавший в той вылазке, вспоминал, что южане предпринимали такие самовольные экспедиции «тысячи» раз. В Арканзасе мятежники нарушили офицерский приказ и забили несколько свиней, принадлежавших жителям Аркадельфии, Вашингтона и находящихся по соседству деревень. Их капитан, Уильям М. Раст, тем не менее высказался в их защиту: по его словам, некоторые из них были больны и все они голодали. Более того, его люди были «сбиты с толку», поскольку раньше гражданские сами охотно предлагали им еду. Он с негодованием заключил, что эти люди недостойны носить звание «граждан». Если Раст не понимал, почему белые южане больше не выказывали щедрости по отношению к военным, ему стоило бы оценить причины и следствия. Административная и моральная сумятица приводила к предсказуемым результатам: среди тех самых граждан, которых военные должны были защищать, начинался голод. Аналогичное поведение проявлялось и в тех ситуациях, когда солдатам обеих армий требовалась древесина[201].
Глава 4
Древесина
Обеим армиям требовалось много древесины, и для удовлетворения этой потребности они обратились к обширным лесам американского Юга. Эти леса росли на землях, принадлежавших частным лицам, штатам или, до 1861 года, федеральному правительству, которое владело миллионами акров территории. После сецессии мятежные штаты конфисковали государственные угодья, после чего Конгресс заставил их уступить Конфедерации всю собственность, изъятую у Соединенных Штатов, включая леса на общественных землях. Джефферсон Дэвис обратился с той же идеей к своим губернаторам. Однако сотни тысяч акров земли по-прежнему принадлежали железнодорожным компаниям, плантаторам, фермерам и другим собственникам. Тем не менее солдаты обеих армий мало интересовались тем, кто был владельцем того или иного леса – частное лицо или государство. С самого начала войны они были убеждены, что имеют право забрать столько древесины, сколько им требовалось. О каком бы типе древесины ни шла речь – о деревьях, обступавших поляну, об изгороди, ограждающей ферму, или об обструганных досках, сложенных на лесопилке, – эта древесина все равно подлежала реквизиции. В военное время она могла быть очень ценным ресурсом, полагал генерал-майор армии США Абнер Даблдэй. Другие армии тоже активно использовали древесину во время боевых действий. Если солдаты Гражданской войны полагали, что их потребность в еде важнее, чем потребности гражданского населения, то и к древесине они относились точно так же[202].
В Военном кодексе, который обращал особое внимание на ответственность солдата и его уважение к мирному населению, упоминалось и использование древесины. Как мы знаем, статья 52 запрещала «грабеж и мародерство» при реквизиции, а в статье 54 от солдат и офицеров на марше требовалось вести себя «достойно»; они не должны были «тратить понапрасну или портить» принадлежавшие мирному населению деревья, сады и луга, если только приказ на это не поступал от командующего армией. Иными словами, военным не разрешалось отправляться в самовольные экспедиции за древесиной или вредить лесам. Когда армия Конфедерации выпустила собственные распоряжения на этот счет, обе статьи были скопированы дословно. Таким образом, к обеим армиям предъявлялись одинаковые требования[203].
В «Военном словаре» Генри Ли Скотта имелась статья о реквизиции древесины (ра́вно как и провизии). При этой реквизиции следовало придерживаться той же процедуры, что и в случае с провизией: она должна проводиться под руководством офицера, владельцу полагалось выдать официальный документ, причем обращаться с ним нужно было справедливо, вне зависимости от его политических взглядов. Скотт, однако, не ограничился пределами, очерченными в Военном кодексе: он подвел итог всей многолетней практике использования древесины в военных целях. В его словаре лес рассматривается с прагматической, неромантической точки зрения – как тип ландшафта, существующий лишь для того, чтобы снабжать человека деревом. Солдаты использовали древесину для строительства дорог, жилых зданий, брустверов, парапетов, палисадов, эстакад, засек и так называемых chevaux-de-frise – баррикад, преграждавших дорогу кавалерии. Рекомендации Скотта были очень конкретными: он писал, что лучшие деревья растут в глубине леса, в зависимости от обстоятельств советовал использовать как зрелую древесину, так и молодую – например, гибкая свежесрубленная древесина хорошо подходит для изготовления фашин, длинных цилиндрических связок прутьев. Для строительства бревенчатых гатей он советовал выбирать деревья с диаметром ствола 6–18 дюймов. Скотт в особенности ценил сосну: по его мнению, это дерево замечательно подходило для строительства зданий[204].
Его позиция (использовать дерево по мере необходимости) идеально совпадала с довоенной практикой «круглых сорока акров», когда сквоттеры полностью вырубали лес на общественных землях, а затем переходили на новый участок. Возможно, Скотт не знал о том, какой точки зрения придерживались бывший президент США Джеймс Мэдисон, реформатор сельского хозяйства Эдмунд Раффин и некоторые другие мыслители, до 1861 года отстаивавшие необходимость более бережного отношения к дереву и другим природным ресурсам, – или ему было все равно. В его книге явно прослеживается тезис о том, что дерево можно получить где угодно и когда угодно. Скотт поощрял солдат активно использовать этот ресурс. Хотя за заготовку древесины и топлива, строительство казарм и поставку ресурсов в целом отвечали интенданты, автор «Военного словаря» был убежден, что каждому солдату необходимы плотницкие навыки, чтобы он мог сам построить себе жилье. Он даже советовал солдатам сдирать с деревьев кору – в выпрямленном и высушенном виде она также могла использоваться в строительстве. С его точки зрения, военные должны уметь навести за час деревянный мост и построить переносные лесопилки, на которых можно производить 3 тысячи футов древесины в сутки. Скотт осознанно сопоставил военное применение древесины с тем, как она использовалась в эпоху фронтира: он рекомендовал солдатам строить здания на основе деревянного балочно-стоечного каркаса, как это делалось «у нас на Западе»[205].
Заготовка
Как отмечал Скотт, важная обязанность по рубке деревьев обычно ложилась на пехотинцев, которых называли «пионерами». Сам термин, напоминающий об эпохе фронтира, нес в себе ассоциации с патриотизмом, безотлагательностью и готовностью с легкостью тратить ресурсы. Когда в 1863 году армия Конфедерации опубликовала собственный устав, в нем использовался тот же термин: «пионерами» именовались солдаты, которые устраняли препятствия на пути войска, чинили дороги и воздвигали фортификационные сооружения. Несколько поколений тому назад и на Севере, и на Юге имелись собственные фронтиры, так что у солдат обеих армий это слово вызывало одинаковые ассоциации. В обеих армиях предполагалось, что пионеров набирают из различных дивизий, объединяют в полк, вооружают инструментами и отправляют вперед. Такая необходимость возникла сразу же после начала войны. Серьезное
