Лизе. И сама Лиза вела себя странно — то смеялась безо всякой причины, то вдруг становилась тихой, рассеянной и ни с того, ни с сего гладила Юрку по стриженой голове, не обращая внимания на его протесты.
Плакатное перо пронзительно скрипело в тишине кубрика, и, несмотря на жару, скрип его вызывал озноб между лопаток. Вписывая команды тревог, он размышлял о том, что Расписание никому не нужно, разве что инспекции пароходства, что, случись в самом деле чепе, все будут действовать по обстановке и неизвестно еще, кто первым ухватится за рукав № 2 или спустит шлюпку. Из средств тушения на дебаркадере была лишь помпа с ручным приводом, и где у нее рукав № 2, а где № 1 — знали, поди, только в пароходстве. Шлюпка же была привязана под кормой, с нее удили Сергейчук и Шмаков, пристанские матросы.
— А-а-арлекина, арлекина-а!.. — затянул было Юрка, но осекся. — Ну и жаришша…
Приткнув последнюю точку, он вставил Расписание в раму и понес Минбаеву. Начальник пристани сидел в тени приготовленных к погрузке бочек. Сидел жестко, прямо, неторопливо глотал чай из кружки, помеченной номером первым.
— Можешь быть свободен, — сказал он.
Юрка стащил с себя майку, окунул в воду и, действуя одной рукой, с трудом надел снова. Он был в майке и плавках, а Минбаев при полной форме, и Юрке подумалось, как должно быть жарко начальнику.
Ослепительно синий Иртыш струился под ними, огибая гору Падунь, поросшую у изножия ветлами и тальником. Село вскарабкивалось на нее по южному склону, достигло уже вершины — отсюда, с дебаркадера, видны были белые избы и трубы над ними — немые глиняные морковки. Ниже по склону раскинулось кладбище с размашистыми, вразбег, крестами; острая металлическая изгородь как бы удерживала их на месте.
С горы к дебаркадеру спускался замотанный в шарф толстяк лет пятидесяти с воспаленным, потным лицом — председатель «Гиганта» Торопов. Трап заколыхался под его сапогами.
— Здорово ночевал, шкипер! — сипло поприветствовал он Минбаева.
— Здравствуйте…
— Хорошо у вас!.. — с завистью вздохнул Торопов и осторожно сел на тюк с пенькой. — Все чисто, культурно!
Минбаев, отставив Расписание, налил ему чаю в кружку без номера.
— Кудряво живете, — отхлебнув, прибавил Торопов. — И вообще…
— Опять ангина? — спросил Минбаев.
— Она, черти бы ее взяли! Едва хожу. А тут еще представители покоя не дают. Горит хлеб-то! У меня голова кругом. — Торопов сморщился и поправил шарф.
— Ваше дело такое, — сказал Минбаев.
— По семь центнеров соберем — хорошо.
Председатель вытер лоб подолом рубахи, подошел к борту, нагнулся. Километрах в четырех вверху перевозили горох — оттуда плыли желтые гороховые плети, медленно кружась в воронках. Сморенные зноем чайки срывали стручок-другой и, лениво махая крыльями, уходили в подбережную тень. Торопов взял багор, втянул на борт ворох побольше.
— Сколько добра нароняли, — сказал он. — Бестолочи.
А глазами тоскливо потянулся на дальний берег, к хлебам, низким и недозрелым, умирающим на корню от засухи.
— По семь центнеров не соберете, — сказал Минбаев.
Председатель промолчал, высморкался и сел в тень с ворохом на плече.
Минбаев окликнул Юрку:
— Можешь вешать.
— Это что у вас за картинка? — вяло поинтересовался Торопов.
— Инструкция, — робея, ответил Юрка.
— Дай-кось гляну.
— Что, переписал уже? — спросил матрос Шмаков.
— Ага. — Юрка налил себе чаю в кружку за номером четыре, стараясь не глядеть на нестерпимо сияющий чайник.
— Красками?
— Не-а… — Чай оказался теплый. — Тушью.
— Красиво, — похвалил Шмаков.
— Главное дело, все предусмотрено, — сказал Торопов. — Доскональный ты человек, шкипер.
— У нас порядок! — Шмаков скосился на начальника пристани. — Не то что у некоторых.
— Ты бы помалкивал, трутень, — сказал Торопов.
— А что я? — огрызнулся Шмаков. — Я так, к слову.
Минбаев, обдумывая что-то, пожевал губами.
— Колокол нам надо, — произнес он наконец. — Нет ли у вас в хозяйстве, Павел Митрофанович?
— На что вам колокол?
— Положено.
— Мало ли кто чего по глупости не положит. Ладно, поищем.
Некоторое время стояла душная тишина, лишь Юрка хлюпал свой чай да матросы, возясь над разостланной сетью, брякали грузилами.
— Андрей Минбаич, не пустишь нас на Лебяжье? — Голос у матроса Сергейчука был тонкий, мяукающий, а комплекция внушительная, и Сергейчук, памятуя про это несоответствие, подавал его редко, по неотложной необходимости.
Шмаков досказал за него:
— Лещ нынче должен ловиться.
— Куда вам эту рыбу-то? — спросил Торопов. — Сети, поди, все лето не просыхают?
Ему не ответили.
— К барже успеете? — спросил Минбаев.
— Обернемся! А трамвайчик вы вдвоем с Юркой встретите.
— Втроем, — мяукнул Сергейчук, — Лиза еще.
— Идите, — поколебавшись, разрешил Минбаев.
— Ты какой-то податливый нынче, шкипер, — заметил Торопов.
Юрка тоже подивился необычной сговорчивости начальника. Матросы погрузили сеть в шлюпку, оттолкнулись от дебаркадера и торопливо замахали веслами, словно собрались взлететь.
Торопов пересел поближе к начальнику пристани.
— Зачем я пришел, не догадываешься?
— Нет… Представителя встречать?
— Ты, Андрей, не финти!
Минбаев пристально посмотрел на Торопова ясными голубыми глазами, поправил пиджак.
— Документы у нее в порядке. Оснований не принять не усматриваю.
— Коне-ечно, — протянул председатель. — Формальности ты умеешь соблюсти! Ты по-человечески меня пойми! Лиза — моя первая работница! Становой хребет!
Минбаев не отозвался, выдерживая на лице прежнее постороннее выражение.
— Ты вникни, Андрюша, ну кем я ее заменю? Любка Шухрина в декрете, Маруся Меньшикова учиться едет! — Швырнув гороховую плеть за борт, председатель вскочил и отвернулся. Словно впервые увидев Юрку, поймал его за здоровую руку, подтащил к Минбаеву. — Чем тебе парнишка не кассир? Отличник, голова золотая! — Он постучал Юрку пальцем по голове. — Ну?
— Он несовершеннолетний, — сухо сказал Минбаев. — И потом — рука у него. Травма левой руки.
Юрка неловко высвободился, встал в сторонке.
— При чем рука, при чем? — продолжал горячо Торопов. — Заживет она! Я тебе о голове говорю!
— Мальчик уволен, — сказал Минбаев.
Торопов затоптался на месте, как стреноженный конь.
— Ну ладно, — начал он снова. — Малый тебе не подходит. Так возьми старушку! Вон их у меня душ двадцать! Считать-писать умеют, все поголовно грамотные! Возьми старушку, Андрей!
Минбаев косо посмотрел на председателя.
— Старушка мне не нужна.
— Ну, будда проклятая! — выругался Торопов. — Хрен тебе, а не колокол! Обратишься еще в «Гигант»!
Минбаев усмехнулся и ничего не сказал.
2
Вскоре близко загудел речной трамвай. Дебаркадер вздрогнул, закряхтел, мелкие волны ощупали его с кормы до носа.
— «Красноярец» идет, — сказал Юрка.
— Пшеничникова! Готовьте деньги, билеты и документы! — приказал Минбаев. Осмотрев себя придирчиво, направился к причальной тумбе, встал возле, как часовой.
Торопов, услышав ответ Лизы «все готово уже», опять сморщился, будто собирался плакать, полез за папиросами.
— Курить воспрещается, — не оборачиваясь, предупредил Минбаев.
Председатель поперхнулся дымом и выбросил папиросу за борт.
— У тебя и на затылке глаза, шкипер?
— Он отражение видит, — объяснил Юрка. — Стекло
