Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 186
готовность к кооперации с незнакомцами.
2. Культурное обучение и непосредственный опыт. Приспосабливаясь к создаваемым институтами стимулам, мы используем наши эволюционно сложившиеся способности к культурному обучению, чтобы перенимать от других людей мотивации, эвристические подходы, модели мышления и особенности распределения внимания. Например, я обсуждал, как культурное обучение может изменить мозг, чтобы увеличить нашу готовность ждать денежных выплат — то есть терпение. Конечно, люди также могут учиться на собственном непосредственном опыте по мере того, как их наказывают за нарушение норм или хвалят за успехи в таких высоко ценимых культурой сферах, как чтение.
3. Изменения в процессе индивидуального развития. Поскольку по большей части формирование нашего мозга происходит в младенческом, детском и подростковом возрасте, социальные нормы, которые определяют наш ранний жизненный опыт, могут иметь особенно сильное влияние на нашу психику. Например, все больше данных свидетельствует о том, что мы, вероятно, приобрели в ходе эволюции способность производить долгосрочную настройку определенных аспектов нашей физиологии, психологии и мотивации, основываясь на уровне стресса и других факторах окружающей среды, с которыми мы сталкиваемся в возрасте до пяти лет. Во взрослом возрасте эти ранние настройки могут определять наши отношения, способность к самоконтролю, склонность к риску, реакцию на стресс и умение усваивать нормы. Меняя наш ранний жизненный опыт, культурная эволюция может оказывать влияние на мозг, гормоны, навыки принятия решений и даже продолжительность жизни[126].
Помимо этих прямых путей к нашей психике, культурная эволюция также может помогать нам успешно адаптироваться к нашим институциональным мирам, генерируя практики или «режимы тренировок» — часто в форме игр, историй, ритуалов, занятий спортом и типов социализации, — которые оттачивают наш разум и тело таким образом, чтобы способствовать будущему успеху в наших культурно сконструированных мирах. Например, в обществах Запада чтение сказок на ночь может быть культурной практикой, которая помогает детям тренировать свой мозг таким образом, чтобы это способствовало успеху — как этот успех определен культурой— и в школе, и на работе.
Обдумывая все это, имейте в виду, что межгрупповая конкуренция и культурная эволюция действуют по всему психолого-институциональному спектру, который объединяет все эти пути в наше сознание. Например, строгие нормы общего пользования едой могут гарантировать, что меньше людей будут испытывать острую нехватку продуктов питания в детстве или младенчестве, что позволит избежать долгосрочных психологических сдвигов, вызванных такими потрясениями. То есть эволюция социальных норм, которая создает хорошо функционирующие системы социальной защиты, приводит к тому, что меньшая доля детей будет испытывать дефицит питания, который сопряжен со стрессом и вызывает изменения в их импульсивности, самоконтроле и реакции на стресс на протяжении всей жизни. На уровне сообщества эти индуцированные психологические сдвиги могут улучшать функционирование определенных типов институтов, таких как банковские и кредитные организации. Таким образом, некоторые институты могут получить распространение отчасти из-за того, как они формируют психологию популяции в ходе индивидуального развития каждого ее члена[127].
Возможно, самая важная роль коэволюционного дуэта психики и институтов заключается в том, как эти сдвиги в сознании влияют на характер новых норм, идей, практик и представлений, которые возникают и распространяются по миру. Нормы или представления, отвергнутые популяцией, которой присущ один психотип, могут быть почитаемы и приняты популяцией с другими культурно-специфическими психологическими особенностями. Как мы увидим, специфическая идея, предполагающая наделение людей «правами», а затем разработку законов, основанных на этих правах, кажется разумной только в мире тех, кто предпочитает аналитический тип мышления, рассматривает людей как независимых агентов и стремится решать проблемы путем сопоставления с объектами и лицами свойств, склонностей и сущностных качеств. Если такой подход к законодательству кажется вам проявлением здравого смысла, вы типичный человек Запада.
Изменение институтов и адаптация психологии
Все попытки объяснить человеческую психику, политику, экономику и исторические закономерности опираются на предположения о природе человека. Большинство таких исследований предполагают, что человек либо является рациональной, эгоистичной особью, либо представляет собой «чистый лист», который ждет, когда туманные культурные силы начнут писать на нем свои указания. Даже подходы, которые всерьез воспринимают эволюцию и психологию, все равно в основном разделяют «доктрину психического единства» — идею, что все мы в той или иной степени неотличимы с точки зрения психологии. Поскольку они укоренены в традиционных представлениях людей Запада о личности и обществе, эти предположения обычно не бросаются в глаза и не проговариваются. Вместо этого я здесь обрисовал и обосновал некоторые ключевые вопросы относительно человеческой природы, которые я рассмотрю в следующих главах[128]. Вот наиболее важные моменты, о которых следует вспомнить, пока мы выруливаем на взлетно-посадочную полосу:
1. Люди — культурный вид. Наш мозг и психика специализируются на сборе, хранении и структурировании информации, почерпнутой из мыслей и поведения других. Наши способности к культурному обучению напрямую перепрограммируют наш разум, изменяют предпочтения и адаптируют образ восприятия. Как мы увидим, культура выработала множество уловок, позволяющих ей вмешиваться в нашу биологию, чтобы менять наш мозг, гормоны и поведение.
2. Социальные нормы складываются в институты в результате культурной эволюции. Будучи очень умелыми учениками, мы способны усваивать широкий спектр произвольных социальных норм; однако самые простые для усвоения и интернализации нормы глубоко затрагивают различные аспекты нашей эволюционно сформировавшейся психики. Я выделил несколько таких аспектов, в том числе те, что связаны с родственным альтруизмом, отвращением к инбридингу, образованием устойчивых пар, взаимозависимостью и племенной принадлежностью.
3. Институты обычно остаются непостижимыми для тех, кто существует внутри них, — как вода для рыб. Поскольку культурная эволюция чаще всего протекает медленно, незаметно и вне осознанного восприятия, люди редко понимают, как и почему работают их институты или даже то, что эти институты вообще что-либо «делают». Сформулированные в явном виде предположения людей о собственных институтах, как правило, возникают постфактум и часто бывают ошибочными.
3. Кланы, государства и почему от одного сложно перейти к другому
Полагаю, что, если бы наши философы пожили среди мачигенга… они бы сильно усомнились в концепции человека как общественного животного.
Отец Андрес Ферреро, католический миссионер, проповедовавший среди народности мачигенга в перуанской Амазонии (1966)[129]
Чтобы понять кружную тропу культурной эволюции, которая привела к появлению психотипа человека Запада и формированию современных обществ, нам сначала нужно изучить более общие процессы, которые поспособствовали возникновению за последние 12 тысячелетий более крупномасштабной кооперации, большей политической интеграции и более широких сетей обмена. Как с момента возникновения сельского хозяйства и животноводства — «производства еды» — наш вид сумел перейти от относительно эгалитарных, нестабильных сообществ, характерных для большинства охотников-собирателей палеолита,
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 186
