дам, так он меня едва ли не братом единоутробным посчитал; уж как меня увещал, как обхаживал, — и тут Фриц Ламме снова стал серьёзным, — а потом и говорит: а дай-ка мне за два дня аренды школы восемьдесят пять талеров. Говорю же, весь город — сплошь сквалыги. Видано ли дело?! Больше сорока монет в день, уж не знаю точно, но за такие деньги в Малене можно, наверное… ну, не знаю даже… ратушу арендовать…
— Ладно, ладно… На сколько уговорились?
— Ну, на восемьдесят, а он обещал, что помосты для господ ставит за свой счёт, с меня только вино и закуски.
— Про судий говорил с ним? — генерала, кажется, этот вопрос волновал более других.
— Говорил, говорил, — кивает Сыч. — Судий будет восемь, все люди мастера разных дисциплин, из разных мест. Я просил его, чтобы он не брал еретиков, он сразу согласился. Говорит, раз вы заказчик, значит, и правила ваши.
— Вот и хорошо.
Волков ещё по началу дела думал, что со всем этим турниром хлопот больших не будет. Так и оказалось; теперь же он прикидывал, как пойдёт всё остальное.
И тут он уже не был так уверен. Дай Бог, чтобы Вайзингер оказался человеком таким, каким кажется, то есть умным и серьёзным, и дай Бог, чтобы этот его вор по кличке Черепаха пришёл сегодня на встречу. В общем, после того как с турниром всё, кажется, налаживалось, барон думал о следующем своём шаге. Сидя у Сыча и попивая неплохое вино, даже задавая вопросы верному своему помощнику и слушая его ответы, он уже думал о встрече, что должна была состояться в полночь в казармах. Фриц Ламме всё говорил и говорил, казалось ему ещё многое хочется сказать, о многом спросить, но барон засобирался в дорогу:
— Ну что, Фердинанд Константин, — он усмехнулся, — пора мне, а ты не пей сегодня больше, ложись. Завтра, как позавтракаешь, езжай проверь, как идут дела, узнаешь, много ли народа записалось. Посмотришь, как ставят помосты.
— Экселенц! Вы, что, уже? — удивился Ламме. — Куда же вы? Я и вина дорогого купил. Тут ещё есть об чём подумать. Потолковать.
— Вино и вправду неплохое. Но мне недосуг, у меня ещё есть дела.
— Так ночь же! — настаивал Сыч. — Темень на улице, дождь!
— Всё как раз для наших с тобою дел, — нехорошо улыбался барон.
* * *
Он приехал в расположение. Дежурил в эту ночь капитан Лаубе, с ним был один из его ротмистров. На столе стояло пиво и хлеб с селёдкой. Никакого весёлого разгула. Перекинувшись с капитаном парой слов, он прошёлся по казармам и убедился, что в помещениях не очень холодно. Потом вернулся в комнату дежурных офицеров и сел за стол, и почти сразу появился Вайзингер; Волков уже начал думать, что он пришёл один, и посему чуть огорчился, но, покивав офицерам, хранитель имущества наклонился к генералу и тихо произнёс:
— Люди ваши моих людей на двор не пускают, распорядитесь пропустить.
— А много ваших людей? — удивился и обрадовался генерал. Он думал, что этот Вайзингер приведёт одного вора.
— Четверо, — отвечал тот, — Виг один не ходит. Ему опасно одному.
Волков отдал распоряжение пропустить прибывших, но всё-таки сказал хранителю имущества:
— Пусть ваш Виг сюда приходит один, остальные пусть в прихожей посидят.
Вайзингер согласно кивал.
Уж как себе ни представлял этого Вигвара Вонделя генерал, таким тот не оказался. Сыч, человек судейский, и тот, когда небрит, больше походил на вора или, скорее даже, на разбойника, чем этот знаменитый вор Виг Черепаха. И на черепаху, которых в Эшбахте вдоль реки водилось предостаточно, Виг тоже не походил. А походил он на рыжеватого, чуть плюгавого бюргера среднего достатка. Который вроде и не беден, но и звёзд с неба не хватает. Хорошая, добротная одежда, простой вид; встретишь такого — и решишь, что он подмастерье у какого-нибудь скорняка-седельщика или писарь на пристани. И не больно широк в плечах, а из оружия простой тесак за поясом. Шапку сразу снял, как вошёл, а увидав барона, сразу поклонился. С почтением. Затем поклонился и господам офицерам, авось спина не переломится. А Волков, недолго думая, подошёл к нему и протянул ему руку.
Виг даже не понял, что от него хотят, думал, генерал хочет что-то пощупать или достать его нож из-за пояса, и замер, но хранитель имущества Его Высочества произнёс тихо:
— Виг, господин барон с тобой здоровается.
— О! — теперь он всё понял и с удивлением и почтением пожал руку генерала своей небольшой и чуть влажной ладонью.
А Волков им и говорит:
— Давайте-ка, друзья мои, сядем на том конце стола, чтобы не мешать господам офицерам нести дежурство.
Так они и сделали. И генерал, когда все расселись, заговорил:
— О вас, господин Виг Черепаха, мне рассказывал господин Вайзингер, говорил о вас, что вы человек необыкновенно ловкий и смышлёный. Как раз такой мне и нужен для моего дельца.
Барон сразу перешёл к делу, и Виг Вондель тянуть не стал; похлопал он своими белёсыми ресницами, а потом и говорит:
— Уж никак вы, господин, порешить кого задумали?
Спокойно так это говорит, негромко, но очень невозмутимо.
— А с чего ты взял, что я для кровавого дела тебя позвал? — Волков даже усмехнулся.
— Да уж не для того такие господа, как вы, зовут к себе таких, как я, чтобы сарай с курями у соседа разорить.
— И что, возьмёшься за такое дело? — спрашивает генерал.
И видит, что Черепаха мнётся: видно, не по нутру ему такая работёнка, и поэтому он говорит вполне разумно:
— Так вы же не простого пузана местного порешить пожелаете, вы же какую важную птицу хотите угомонить.
— Важную? — не понимает генерал.
— Ну, к примеру, бургомистра, или сенатора какого, или кого-то из глав гильдий.
— А за важных ты, значит, не берёшься?
— Дело больно муторное…, — морщится Виг. — Опасное. Поди ещё этого бургомистра одного застань.
— Ладно, ладно…, — барон хлопает его по руке, — насчёт зарезать кого, у меня и так вон, — он кивает на дверь, за которой начинаются ряды лежанок со спящими солдатами, — шесть сотен людей; надо будет, так зарежу бургомистра вашего сам. Хоть днём, хоть ночью. Хоть с охраной, хоть с женой.
