висит, пришпиленный к стене, а обрезок трубы прижат ему к горлу и давит, давит.
– Где она? – тихим и очень страшным голосом спросил ненормальный.
– Кто? Не знаю нико… – прохрипел гопник, и захлопал губами. Еще чуть-чуть… и его кадык раздавят как яблоко под колесом, и никто не поможет, нет никого, только он и… этот. – Никто ее тебе… не отдаст… Она теперь… его… А я тебе говорил – уезжай, увози, так нет, вы же гонорные все, а я по другому-то сказать не мог, меня бы прикопали там же, а она такая красивая, а теперь все, поздно!
– Так это ты так помочь хотел? Знаешь, парень, твои намеки очень уж… тонкие. – покачал головой Андрей. – А теперь сосредоточься: я не спрашиваю, отдадут или нет, и кто такой он. Я только спрашиваю – где? – давление на горло усилилась, гопник забился, молотя подошвами по стене. Горло чуть отпустило.
– В лесу! – судорожно хватая ртом воздух, залепетал он. – В Карпатах! Только уже поздно, слышишь! Она его, его… Она будет его женой! – выкрикнул он. – Ей конец!
– Опытные мужики говорят, что это для мужчины с браком все заканчивается. – Труба у горла гопника исчезла, но упасть он не успел – его перехватили за шиворот и поволокли как щенка. – По дороге расскажешь, что тут у вас за… Маланьина свадьба, а пока показывай, где этот ваш… лесной ЗАГС. И не дергайся, а то там же и тебе свидетельство о смерти выпишем – прямо в руки!
***
Крышка багажника распахнулась и внутрь хлынула тьма, разбавленная белым сиянием. Дину подхватили под колени и плечи, кто-то с натугой закряхтел, ее качнули, как мешок и… у-ух! – забросили на что-то ровное, твердое, больно врезавшееся в спину.
– На вид такая худенькая, а тяжеленная.
– Где эти трое? Ума нет, пусть хоть тяжести таскают!
Кажется, это был голос старшей из мастериц, Светы.
– Остались проверить, чтоб ее парень не начудил чего.
Бедный Андрей, как ему сейчас плохо и страшно, он же даже не знает, где она. Она сама, правда, тоже не знает. Дина почувствовала как на нее падает густая тень, ощутила запах мокрого подмерзшего меха, шерсти и чужого дыхания – над ней наклонились, проверяя, не очнулась ли она. Если сейчас она распахнет глаза, то окажется нос к носу со своим похитителем. Вместо этого она постаралась дышать рвано и неглубоко, как одурманенная. Тень над ней исчезла.
– Что там проверять, все чисто. – недовольно ответил Степан Петрович.
– А если он в полицию пойдет?
– Непременно пойдет. Сперва они три дня не станут принимать у него заявление, потом отговариваться карнавалом, намекать, что его девушка могла загулять с другим, звонить ей домой, вдруг она уже вернулась. И только когда родственники начнут истерить, станут искать… и кого же они найдут? – после многозначительной паузы продолжил он. – Я ж парню про портновскую деревеньку рассказал, пока-а поймут, что там ловить нечего. Пока-а расспросят администрацию Маланки, в которой нас никто не видел, и танцоров, которых нашели через сеть…
– Кафе, мастер. Вас видела официантка. – напомнил робкий голос.
– Если бы твои тупые приятели не устроили в кафе тот цирк, она бы меня даже не заметила! – рявкнул Степан Петрович. Помолчал пару минут и успокоено закончил. – Самое большее, что она запомнила, это мои пальто и шляпу.
– Все прекрасно, но где же они? – истерично выкрикнула Света.
– Успокойся! – прикрикнули на нее. Недолгое молчание… шорох… – Ждать мы не можем. Раз их нет… Вы, оба, беритесь за веревки!
– Тащить ее всю дорогу? – робкий голос вдруг растерял всю свою робость, наполнившись такой пламенной обидой, что казалось, воздух вокруг потеплел.
– Делайте, что говорят, иначе мы очень задумаемся, на что вы вообще нужны! – прошипела Света.
– Дядя! – возмутился «робкий», но сочувствия не дождался – послышалось негромкое ворчание, твердая поверхность у Дины под спиной дернулась и поехала под мерный звук шагов и скрип снега.
Дина медленно, по миллиметру, приподняла ресницы. Темные лапы сосен стряхивали снег, он сыпался вниз, стоило задеть ствол, и оседал на лице холодным крошевом. Снег скрипел под полозьями – Дина поняла, что ее везут на длинных узких санках. Впереди, мерно двигая лопатками под дутыми зимними куртками вышагивали двое из той пятерки, что были в кафе: толстый и кажется, самый молодой, весь в прыщах. Переход по уводящей вверх узкой заснеженной тропе давался им нелегко, они то и дело застревали, и тогда дергали веревку санок, так что у Дины лязгали зубы. Под очередной толчок она перекатила голову на бок: рядом, то почти пропадая на фоне темных стволов, то резко выделяясь на белых склонах шагал Степан Петрович, мягкая шляпа делала его похожим на бродячий гриб из страшной сказки. Женщин оказалось две: старшая, Света и младшая, Валя. Народу немного, но…
Дина напрягла руки, в очередной раз пытаясь освободить стянутые за спиной запястья… и тихо выдохнула. Она отчетливо ощущала собственную шею, плечи, затекшие под тяжестью тела руки, щиколотки, тоже стянутые ремнем… А вот от предплечий до бедер – ничего, будто кусок живой плоти вынули, оставив вместо него: камень? льдину? Изнутри распирал жар, точно под кожей в поисках выхода бесновались электрические разряды… зато снаружи щипал мороз и осыпающийся снег колол тысячей злых булавок.
– У нее на коже снег не тает! – прозвучал над головой встревоженный голос Вали. Дина торопливо зажмурилась, когда младшая мастерица дотронулась до ее лица. – И сама она как мерзлый камень!
– Тебе-то какая разница! – фыркнула старшая и тихо добавила. – Недолго уже…
– Поскорей бы! – простонал толстый и смыкнул веревку так, что Дина чуть не скатилась с санок.
– Что за глупости! Не хватало, чтоб она замерзла прямо сейчас! – возмутился Степан Петрович, набрасывая на Дину собственное пальто.
Дина задержала дыхание – от мехового воротника пахло той же самой дрянью! Перед глазами мелькнула расплывчатая и будто кривая картинка: Степан Петрович, рассыпаясь в похвалах, подхватывает ее из рук последнего танцора и бурно жестикулируя, чуть не бегом волочет с площади… машина с открытым багажником в пустом переулке, мелькнувшая у самого ее лица ладонь с платком… мерзкий запах и мгновенный, как вспышка, приступ дурноты настолько острой и обессиливающей, что Дина только и смогла разок рукой пошевелить. Короткое усилие, и дурнота исчезла, но над ее головой уже захлопывалась крышка багажника, а главное… она не могла пошевелиться!
– Надо же, какая… – Степан Петрович отогнул ворот от лица Дины. – Не надеялся даже, что такая попадется. Сегодня мы получим все, чего желаем! И даже больше! – он резко, как
