до белых пальцев. Смотрит жестко и зло. За максимально короткое время я вижу перед собой другого человека.
И я такого не знаю.
Тайпанов подобрался всем телом. Он как дикий зверь перед прыжком. Тело напружинилось, каждый мускул, каждую мышцу видно. Кожа блестит и играет. Кисти рук напряжены, вены перекрещиваются на предплечьях в синие реки. Но не это поражает.
Глаза.
Чужие, колючие.
Отталкиваюсь от дивана и, обняв себя руками, подхожу к окну. Слепо таращусь, я словно неживая сделалась. Мне холодно. Мне страшно.
Скрип и бросок мощного тела. Он обхватывает, тесно прихватывает. Утыкается горячими губами в шею. Грудь ходуном расходится. Макс тяжелым дыханием шевелит мои волосы на макушке.
— Прости, — вибрирует голосом. — Прости меня, детка. Я… — мощный выброс адреналина и все колотится вокруг. — Я ревную тебя. Не знал никогда что это, но ты наизнанку вывернула. Всю душу вытрепала мне. Не могу думать, что он… Около тебя… — глухо прокашливается и вновь обвивает крепче. — Я просто сдыхаю от тоски. А там он… Блядь… Я не могу! — рявкает с силой.
Проворачиваюсь с трудом в тисках. Обхватываю лицо, пытаюсь прочесть сказанное. Тайпанова трясет. Он дрожит мощным телом. Крупные плечи мурашками обсыпало. Он волнуется, но и меня волнует не меньше наше будущее, которое рождается здесь и сейчас.
И есть ли оно у нас вообще?
26
— Ты правда это сделал? — жду ответ, после того как вывалила неприглядные сомнения после рассказа о том, что поведал Кир.
Я замираю. Мне кажется, что все вранье. Что Кир ошибся, что это был кто-то другой. Но поведение Макса прибивает и уничтожает робкую надежду. Он смотрит в сторону. Не на меня.
За все время, пока, осторожно подбирая слова, выливала информацию, не проронил ни слова. Только иногда кивал и неприязненно улыбался. Меня настораживает такое поведение. Неуютно. Я словно чужой становлюсь.
Замерев, жду, что он ответит. В звенящей тишине лопаются струны надежды. Понимаю, что совсем не знаю Тайпанова. То, какой он сейчас мне неведомо. К сожалению, это так. Мы… Со скрежетом признаюсь сама себе, что наша связь основана исключительно на сексе. Но ведь есть же чувство. Есть! Или это просто химия?
Я измучена. Мне просто хочется заорать во всю силу. Устала.
С тех пор, как Макс вошел в мою жизнь, как вернулся Кир, жизнь напополам треснула. Много думала об этом. С Киром связывать судьбу не хочу. Так случилось, что семь лет проложили огромную трещину. Воронцов и сам это понимает. Разбитую чашку, как говорят, обратно не склеить.
А Тайпанов…
Да. Люблю. Да! Умираю без него! Да.
Но если сказанное бывшим окажется правдой, то не смогу быть с ним. Как бы не плакала истерзанная душа кровью, как бы не рассыпалась на части, не смогу.
— Частично, — осипший голос прибивает меня опасением.
— Как это? — пищу, потому как начинаю дрожать от грядущего.
— Готова выслушать? — тянет новую сигарету из пачки. — Садись удобнее, — кривовато усмехается. — Будет интересно.
— Макс! — предупреждающе тяну. — Мне важно знать. Пожалуйста, давай спокойно.
— Я спокоен, Ника, — не смотря на внешний покой, сверкающие глаза говорят об обратном. — Наша история началась давно. Слушай внимательно, Ник, — глубоко затягивается и смотрит прямо перед собой. Его спина напряжена, сгорблена, но кажется очень мощной. Макс сейчас похож на уставшего воина, присевшего отдохнуть после тяжелой битвы. — Мое детство было безрадостным. Не помню ни отца, ни мать. Точнее ни разу о таких не слышал. После детдома решил, что на войне мне самое место. Речь, как ты понимаешь не о рядовой армии идет. Там не платят столько, чтобы быстро встать на ноги. А мне хотелось. На выпуске во взрослую жизнь воспитатель подсказал куда можно обратиться, у них поток налажен был, но сейчас не об этом.
Макс замолкает. Он смотрит в одну точку. Как будто уносится мыслями в далекое прошлое. Я же не могу пошевелиться. Внутренним чутьем понимаю, что минуты откровения для моего зверя редкие. У меня уникальный шанс заглянуть в его душу.
— Прежде чем попасть в зону, мы готовились. Долго. Упорно. Достаточно отвалилось парней на первоначальном этапе, но я умел выживать, — усмехается так мрачно, что жутко становится. — Точнее очень хотел. Нас дрессировали с маниакальным упорством. Тебе это неинтересно, но поверь, могу выдержать многое. Обычному человеку такое не доступно. Это не хвастовство, Ник. Я доверяю тебе. И, возможно, сейчас совершаю самую большую ошибку, но мне плевать.
— Я никому ничего не скажу, — горячо тарабаню. — Макс, все услышанное будет храниться здесь, — прикладываю руку к груди, за которой отчаянно бьется сердце. — Обещаю.
Мне хочется сорваться с места. Залезть к нему на колени. Обнять и гладить, но не позволяю себе.
Он говорит. Мешать нельзя.
Но мне плохо от того, что пришлось пережить. Жалость Макс не примет, я так понимаю. Ему нужна моя любовь. А сейчас мне жаль. Не сегодняшнего крепкого и бронебойного мужика, а того мальчика, которому много пришлось испытать. Сжав руки в кулаки, сижу на месте.
— Знаю, что не скажешь, — впервые поворачивается. Взгляд темный и мрачный. — Знаю, — спокойно повторяет. И я понимаю, что, если меня будут на куски резать, сегодняшний разговор умрёт между нами. — Там я познакомился с Киром. Он поссорился со своим отцом. Он у него в органах служил. Не сошлись на почве отношения к жизненным позициям и Кир, лишившись материального обеспечения, решил заработать денег в структуре.
Я замираю. Кир мне говорил, что его отец умер. Господи, что мне еще предстоит сегодня узнать. Готова ли я открыть ящик пандоры до хруста крышки?
— Занятно, да? — холодно улыбается. Я затяжно киваю. — И вот однажды, я показал ему на тебя. Мы тогда в кофейне сидели. Ты туда часто приходила, помнишь? Сказал ему, что будешь моей, как с делами разгребем. А когда вернулся с задания, то Кир уже увел тебя. На мой вопрос ответил, что кто раньше встал, того и тапки. Это дословно. Ну а дальше самое интересное началось. Мы встретились. Помнишь, как вел себя, да? Прости, но это все, что мне оставалось на тот момент.
— Мне была не понятна твоя реакция, — осторожно замечаю. — Думала, что ты обычный псих.
— Теперь то, что интересует тебя больше всего, — поворачивается всем корпусом и смотрит прямо и открыто.
Я сворачиваюсь в ментальный кокон. Боюсь информации, что жаждала больше всего. Не готова воспринять. Если услышу то, чего опасаюсь больше всего в жизни, что дальше?
— Кир провалил задание. Он облажался. Погибло много наших. Здесь такое не прощают. Подробностей
