его пылал,
Во всех чертах любовь изображалась –
Он Клеопатрою, казалося, дышал,
И молча долго им царица любовалась.
«Тимковский царствовал – и все твердили вслух…»*
Тимковский царствовал – и все твердили вслух,
Что в свете не найдешь ослов подобных двух.
Явился Бируков, за ним вослед Красовский:
Ну право, их умней покойный был Тимковский!
Графу Олизару*
Певец! издревле меж собою
Враждуют наши племена:
То наша стонет сторона,
То гибнет ваша под грозою.
И вы, бывало, пировали
Кремля позор и . . . плен,
И мы о камни падших стен
Младенцев Праги избивали,
Когда в кровавый прах топтали
Красу Костюшкиных знамен.
———
И тот не наш, кто с девой вашей
Кольцом заветным сопряжен;
Не выпьем мы заветной чашей
Здоровье красных ваших жен;
И наша дева молодая,
Привлекши сердце поляка,
Отвергнет, гордостью пылая,
Любовь народного врага.
———
Но глас поэзии чудесной
Сердца враждебные дружит –
Перед улыбкою небесной
Земная ненависть молчит!
При сладких звуках вдохновенья,
При песнях . . . . лир…
И восстают благословенья,
На племена нисходит мир…
Из письма к Плетневу*
Ты издал дядю моего.
Творец Опасного соседа
Достоин очень был того,
Хотя покойная Беседа
И не заметила его.
Теперь издай меня, приятель,
Плоды пустых моих трудов,
Но ради Феба, мой Плетнев,
Когда ж ты будешь свой издатель?
«Как жениться задумал царский арап…»*
Как жениться задумал царский арап,
Меж боярынь арап похаживает,
На боярышен арап поглядывает.
Что выбрал арап себе сударушку,
Черный ворон белую лебедушку.
А как он, арап, чернешенек,
А она-то, душа, белешенька.
«Т – прав, когда так верно вас…»*
Т— – прав, когда так верно вас
Сравнил он с радугой живою:
Вы милы, как она, для глаз
И, как она, пременчивы душою;
И с розой сходны вы, блеснувшею весной:
Вы так же, как она, пред нами
Цветете пышною красой
И так же колетесь, бог с вами.
Но более всего сравнение с ключом
Мне нравится – я рад ему сердечно:
Да, чисты вы, как он, и сердцем и умом,
И холодней его, конечно.
Сравненья прочие не столько хороши;
Поэт не виноват – сравненья неудобны.
Вы прелестью лица и прелестью души,
К несчастью, бесподобны.
«Мне жаль великия жены…»*
Мне жаль великия жены,
Жены, которая любила
Все роды славы: дым войны
И дым парнасского кадила.
Мы Прагой ей одолжены1,
И просвещеньем, и Тавридой,
И посрамлением Луны2,
И мы . . . . прозвать должны
Ее Минервой, Аонидой.
В аллеях Сарского Села
Она с Державиным, с Орловым
Беседы мудрые вела –
С Делиньем3 – иногда с Барковым.
Старушка милая жила
Приятно и немного блудно,
Вольтеру первый друг была,
Наказ писала, флоты жгла,
И умерла, садясь на судно.
С тех пор . . . . . мгла.
Россия, бедная держава,
Твоя удавленная слава
С Екатериной умерла.
«Пока супруг тебя, красавицу младую…»*
Пока супруг тебя, красавицу младую,
Между шести других еще не заключил, –
Ходи к источнику могил
И черпай воду ключевую,
И думай, милая моя:
Как невозвратная струя
Блестит, бежит и исчезает –
Так жизни время убегает,
В гареме так исчезну я.
«Охотник до журнальной драки…»*
Охотник до журнальной драки,
Сей усыпительный зоил
Разводит опиум чернил
Слюнею бешеной собаки.
«Лихой товарищ наших дедов…»*
Лихой товарищ наших дедов,
Он друг Венеры и пиров,
Он на обедах – бог обедов,
В своих садах – он бог садов.
«Презрев и голос укоризны…»*
Презрев и голос укоризны,
И зовы сладостных надежд,
Иду в чужбине прах отчизны
С дорожных отряхнуть одежд.
Умолкни, сердца шепот сонный,
Привычки давной слабый глас,
Прости, предел неблагосклонный,
Где свет узрел я в первый раз!
Простите, сумрачные сени,
Где дни мои текли в тиши,
Исполнены страстей и лени
И снов задумчивых души.
Мой брат, в опасный день разлуки
Все думы сердца – о тебе.
В последний раз сожмем же руки
И покоримся мы судьбе.
Благослови побег поэта
. . . . . . . . . .
…где-нибудь в волненье света
Мой глас воспомни иногда…
———
Умолкнет он под небом дальным
. . . . . . . . сне,
Один . . . . . печальным
Угаснет в чуждой стороне.
К моей могиле безымянной
. . . . . . . . . .
Настанет . . . . час желанный,
И . . . . . . славянин
К Сабурову*
Сабуров1, ты оклеветал
Мои гусарские затеи,
Как я с Кавериным гулял,
Бранил Россию с Молоствовым,
С
