часто теряли своих четвероногих помощников.
Львы умели выбрать момент и отогнать лошадь даже от самого фургона. Несколько хищников прятались в траве, а один отправлялся в лагерь. Он подползал к фургону, быстро вскакивал и пугал лошадь. В панике она бросалась бежать и часто именно туда, где ее поджидали остальные хищники. Так львы охотятся в тех местах, где трава не ниже метра.
На этом я пока закончу рассказ о львах.
В долинах Чобе и Замбези
Вечером 17 сентября мы отправились в путь, чтобы достигнуть гавани Макумба на Замбези. Лодочники соорудили для нас с Блокли шалаш, и в нем я провел первую ночь на берегу великой реки, к которой стремился годами. Макумба лежит у порогов, почти в 4 английских милях от слияния Замбези с Чобе.
Повсюду виднелись многочисленные острова, заросшие лесом или тростником. На голых сучьях, свисавших над рекой, сидели змеи-птицы, а на коричневых утесах, которые выступали из воды, — бакланы. Они ныряли в поток, неслись вперед и ловили рыбу, не опускаясь при этом на глубину, где обитают крокодилы. Затем снова взмывали в воздух, опять садились на утесы и расправляли крылья, чтобы просушить их. Ночью каждые десять минут раздавался рев бегемотов, однако большой костер, который мы разожгли между рекой и шалашом, спас нас от визита непрошеных гостей.
Восемнадцатого сентября после захода солнца я предпринял первую поездку на лодке по Замбези. Утлый челн шириной не более 18–20 дюймов, выдолбленный из одного ствола, возвышался над водой всего на 2,5 дюйма. Вода казалась иссиня-черной, что говорило о большой глубине. Впереди и позади челна река напоминала темно-синюю ленту, опоясывающую острова, окрашенные во все оттенки земного. Справа от нас, примерно на высоту 6 футов, поднималась стена гигантского тростника, которая местами тянулась далеко в глубь суши. Кое-где в этих тростниковых зарослях виднелось нечто вроде гротов. К ним вели проходы — тропы бегемотов: по ним огромные толстокожие выводят из реки и отправляются на свои пастбища.
Ширина реки в зависимости от наличия и количества островов на ней составляет 300—1000 метров, глубина ее в местах, заросших тростником, в 8 футах от берега достигает 6 футов.
Мы плыли не меньше трех часов, когда заросли леса и тростника на правом берегу сменились степью, населенной бесчисленными животными. Здесь я на время покинул лодку и пошел вдоль берега. Поблизости от зарослей тростника, а еще чаще на окраине леса бродили стада буйволов. Мне впервые довелось наблюдать здесь антилоп лечве и пуку, которые сотнями паслись в степи. Первые больше канской газели, вторые меньше и отличаются желто-коричневой шкурой, покрытой густой шерстью, и парой выгнутых вперед рогов. Кроме того, в высокой траве я видел стада антилоп ритбок. Ближе к лесу бродили бесчисленные стада зебр и полосатых гну, насчитывавшие десять-двадцать голов…
Лодка шла близко к берегу, так как мы опасались бегемотов. Обычно они держатся на середине потока, изредка показываясь на поверхности. Когда мы отошли от левого берега и достигли островка, покрытого зарослями папируса, мне бросилось в глаза, что лодочники вдруг замерли па месте. Рулевой прошептал: «Кубу». Смысл этого слова недолго оставался для меня непонятным, ибо любезный сосед указал на место в потоке шагах в двухстах от нас. Там вдруг появился чурбан темного цвета и брызнула вверх двойная струя воды. Вслед за первым чурбаном показался второй. То были головы бегемотов.
Когда темные туши их исчезли под водой, мы чрезвычайно тихо и осторожно пошли на веслах вперед и остановили лодку там, где только что виднелись животные. Блок-си и я изготовились к стрельбе. Вскоре появились головы двух молодых животных, затем большая голова взрослого самца, а вслед за нею — самки. Из восьми пуль две вонзи-сись в голову самца — за ухом. Лодочники утверждали, что зверь поражен насмерть. Так, очевидно, и было: хотя мы еще целый час оставались на этом месте, на поверхности показывалась только самка с детенышами, а старый самец не всплывал. Кстати, оставались мы против воли местных жителей: они стараются держаться подальше от бегемотов и нарушают это правило только во время охоты, для которой употребляют самые маленькие челны и специальные копья.
Из всех крупных млекопитающих Африки бегемот, по-моему, наиболее опасен для невооруженных людей. В естественной обстановке этот зверь терпит поблизости от себя только хорошо знакомые предметы. Все остальное нарушает его покой. Если, направляясь в реку или выходя из нее по проходам, проделанным в тростнике, бегемот встречает какое-нибудь препятствие, будь то бык, лошадь, кабан, ящик, кусок дерева, протянутое поперек одеяло, не говоря уже о человеке, он немедленно бросается на «врага», чтобы расчистить себе путь. Если, однако, препятствие быстро исчезает или (если речь идет о живом существе), скрывается в зарослях, бегемот спокойно направляется дальше, позабыв о «враге», который ненадолго вывел его из состояния отупения. Безоружный человек иногда остается невредим после встречи со львом и в большинстве случаев — с леопардом и буйволом, но не может рассчитывать на пощаду со стороны бегемота.
Если охотникам удается ранить одного из бегемотов, одновременно всплывающих на поверхность, остальные реже поднимаются из глубины. Когда рана смертельна, через час после гибели животного труп его появляется на поверхности и плывет вниз по течению. В подобных случаях жители государства Марутсе знают, как завладеть трупом. На него забрасывают камень, подвязанный к сплетенной из травы веревке. Держа в руке свободный конец, африканец легкими движениями подтягивает к берегу тело исполина. Жители государства Марутсе — страстные охот! ники на этих толстокожих. Узнав об охотничьих успехах обитателей берегов Замбези и прежде всего марутсе, масупиа[32], батока и мамбоэ[33] (особенно мамбоэ), цари поселили их в небольших поселках на реке, поблизости от своих резиденций. Переселенцы снабжают царский двор, а также вождей племен из провинций, прилегающих к реке, свежей и сушеной рыбой и мясом бегемота.
Марутсе охотятся в маленьких челнах, рассчитанных на одного человека. Управлять ими крайне трудно, но зато они позволяют совершать молниеносные маневры. Для поражения животных служат ассегаи, снабженные крючком и длинной рукоятью Рукояти делаются из мягкого дерева, а потому ассегаи эти не тяжелее обычного метательного копья.
Когда я приехал потом в Шешеке, мне рассказали об очень печальном случае, который произошел поблизости от юрода годом раньше.
Один африканец из племени масупиа, спускавшийся по реке, заметил на песчаной отмели спящего бегемота и решил, что справиться с ним будет совсем легко. Стараясь грести как можно тише, он подплыл почти вплотную к животному. Затем покинул
