городе, времени, чтобы ехать домой и переодеваться у него не было. На стоянке его ждала машина отца с водителем. Он закинул сумку с вещами на заднее сиденье:
— Домой? — просил водитель.
— Нет, в ЗАГС, но по дороге надо купить букет, — ответил Виктор, напирая по мобильнику номер Ольги. Ее телефон был отключен.
Он снова и снова набирал ее номер, пока машина двигалась к городу. Потом он набрал ей сообщение, что обязательно найдет ее и заедет и вместе поедут на свадьбу к другу. Найти Ольгу до времени регистрации, чтобы вместе с ней приехать к Павлу, уже не оставалось. Он опаздывал почти на полчаса, когда они наконец-то подъехали к зданию ЗАГСа. Несмотря на рабочий день, возле него было много машин и свободного места для парковки не нашлось. Виктор схватил букет, сказал водителю, чтобы тот искал место, а сам выскочил из машины и побежал к входу в ЗАГС, забежал по ступенькам и побежал по коридору, высматривая своего друга среди множества находящегося там народа. Неожиданно он увидел его.
Если бы у Виктора когда-нибудь спросили, как выглядит счастье, то он бы, не задумываясь, показал на Павла и его жену. Таким счастливым он Павла никогда не видел. Его лицо сияло, а глазах плескалась любовь, когда он обнимал свою жену, как самую большую драгоценность в мире. Он был рад за друга, он шел к нему, чтобы крепко обнять, пожать ему руку и порадоваться за Павла.
Виктор не видел лица жены друга, так как девушка стояла к нему спиной, спрятав лицо на плече у Павла. Ее тонкая рука лежала на груди мужа, там, где билось его сердце. На ней было очень простое, но в то же время необычайно красивое белое платье из кружева и струящегося как вода белоснежного шелка, украшенное золотой вышивкой. Павел нежно и трепетно обнимал свою жену и с замиранием целовал ее в висок. Находящиеся рядом с ними гости дружно поздравляли Павла и его жену. Создавалась картина какой-то правильности, вселенского счастья. Даже находящиеся в этом зале посторонние любовались ими и восхищались прекрасной парой.
Неожиданно для себя Виктор увидел в компании гостей Женьку Гаранину, родителей Ольги, которые смотрели на новобрачных, тайком утирая слезы. Виктор все ближе и ближе подходил к своему другу. Заметив его, Павел что-то тихо сказал на ушко своей жене. Она подняла голову и повернулась в сторону Виктора. Если до того, наблюдая за счастьем друга в душе Виктора играла какая-то восторженная музыка, то сейчас в его голове раздался звук, похожий на тот, когда патефонная игла процарапывает пластинку и музыка затихает, остается только шипение. Сердце пропустило удар, стало нечем дышать. Он пытался вдохнуть, но его оглушали какие-то посторонние запахи. Какие угодно, только не было его любимой земляники.
Виктор встретился с глазами Ольги. Она улыбнулась ему счастливой улыбкой и снова вернула свой взгляд на мужа. Виктор увидел в ее глазах безграничное счастье, восторг, любовь. И такой же океан эмоций плескался в глазах его друга. Они стояли так близко друг к другу, как единое целое. Они молчали, но их глаза говорили друг другу о многом.
Виктор хотел повернуться и уйти, но нашел в себе силы, подошел к ним:
— Извини, друг, рейс задержали. Я к вам прямо из аэропорта. От всей души поздравляю вас.
Он передал Ольге букет белых роз, она приняла их и снова улыбнулась Виктору счастливой улыбкой.
— Ты останешься с нами? — спросил Павел.
— Нет, не спал двое суток, боюсь просто испорчу вам настроение тем, что засну где-нибудь.
И не дожидаясь ответа, Виктор развернулся и вышел из ЗАГСа. Ему казалось, что солнце, которое так ярко светило ему с утра, потускнело. Ветер зло трепал его расстегнутую куртку. Виктор набрал водителя и через пару минут уже садился в машину.
— Куда? — снова спросил водитель.
— Куда угодно, только подальше отсюда.
Он достал мобильник, посмотрел свои сообщения, которые он отправлял Ольге и стер их. Потом написал новое и отправил: «Будь счастлива». Водитель довез его до городской квартиры, он поднялся к себе, принял душ и упал на кровать. Он жутко устал, не спал более двух суток. Но сон не шел к нему. Он все время вспоминал глаза Ольги, как она смотрела на Павла. Сколько было в них любви. И он тут же вспоминал ее глаза когда она в детстве почти также смотрела на него. Только глаза Павла отвечали ей стократной взаимностью. А вот он тогда просто раздавил девчонку.
Виктор с силой сжал веки, чтобы прогнать видения. Но память заботливо подкинула ему их разговор с Павлом:
«— … Нравишься ты ей, вот и ходит за тобой.
— Да достала она меня уже. До печенок. Куда не пойду, везде она.
— Зря ты так, девчонка хорошая, чистая, добрая. Таких сейчас мало, практически не осталось. Она как светлый лучик.
— Да плевать я хотел на ее чистоту и доброту. Мне ее глаза уже в страшном сне снятся.
— Ну как знаешь. Я бы хотел дружить с ней.
— Нравится? Так забирай ее себе! Может хоть отстанет от меня, а иначе точно что-нибудь ей сделаю. Нервы уже на исходе.
— Жалеть потом не будешь?
— О чем?
— Что заберу ее себе. Нравится она мне, сильно.
— Да я только тебе спасибо скажу! Большое спасибо.
— Я ведь ее потом никому не отдам. Даже тебе. Даже если захочешь вернуть ее.
— Ой, сделай одолжение, забери».
Виктор расхохотался в тишине квартиры. Сам, своими руками отдал свое счастье. И с Павлом бороться за него он не станет. Друг предупреждал, что никому свое счастье не отдаст.
Эпилог
— Ты о чем думаешь? — спросил молодой мужчина, любуясь лицом своей жены.
Они сидели в небольшом уютном уличном кафе Барселоны рядом с Храмом святого семейство творения великого Антонио Гауди, устремившегося своими белоснежными пиками высоко в яркое голубое небо.
— Надо еще испанский изучить, — ответила молодая красивая девушка, переплетая с мужем пальцы руки.
— Ты невероятная! — Он поцеловал сначала ее руку, потом в губы. — Я готов учить его вместе с тобой.
— А я готова вместе с тобой объехать весь мир. Помнишь о нашем договоре?
— Мы уже объехали всю Европу, на следующий отпуск поедем покорять Америку. Или Англию? Или Австралию?
— Куда глобус укажет, — она улыбнулась. — Но думаю, что со следующим годом придется подождать.
— Почему? — муж удивленно смотрел на свою жену, которая сегодня была особенно загадочной и задумчивой.
— Потому, что нашему ребенку надо будет подрасти.
— Ребенку? Погоди…, — он
