навоз и удобряли им подземные растения и сады. Этот вид открывался прибывшим сразу жу после пересечении Стикса в лодке Харона и был моим ориентиром в какую сторону точно не нужно шагать. В противоположном направлении был Аскалаф, садовник Персефоны. Говорят его рождение как то связано с рекой Ахерон, но самое главное, что в тех угодьях, среди множества кустов и деревьев можно было найти всё, что требовалось! Сад этот совмещал множество жилых построек и тропинок. Трудящиеся души носили треугольную шляпу, а на её конце, вместе с линзой для фокусировки и усиления светы, был прикреплён светящийся камень с неба. Вдоль основной дороги росли тополя, а вокруг журачащего источника с водой были громадные поля, засеянные серым асфоделем и разнообразные фермы. Деревья не имели той величавости и красоты как в мире живых, но урожайность их никогдла не умирала и не уменьшалась. Признаюсь…что было не совсем просто собрать всё, что требовалаось для моего плана ибо душ здесь было прилично и кто нибудь точно бы заметил летающий в воздухе предмет и затем внезапно исчезающий с виду. Одолжив с его полей всё нужное и завернув в импровизированный мешок из собственного плаща, Капаней пересёк Стикс, тихо забравшись в лодку к кучеру, придерживая шапку и проплывая сквозь холодный туман и сумрак. На том берегу забирал Харон новых прибывших, а я вовремя выпрыгнул из пустой лодки, пока её не заполнили новые мёртвые. У множества входов я нашёл наименее людное место и вырыл мечом глубокую яму. Налил в неё вино, воду, мёд и муку взятые с тихого сада и не успел перемешать, как великой толпой слетались к яме души умерших и подняли спор о том, кому первому напиться. Здесь были души невест, юношей, старцев и мужей в доспехах. Во время суеты я пытался воспользоваться лодкой и уплыть по течение Ахерона, свернуть со Стикса и плыть к выходу, но сам Харон был абсолютно спокоен. Лодка была не пуста и все равно находились те, кто спешил усесться в неё. Грязный Харон не повёлся на трюки, не оставил свою лодку, а мне пришлось искать иную слабость в том проклятом месте! — завершаюше зарычал брат.
Затем он сделал паузу чтобы немножко размяться, осмотреть регенерацию тела и прогладив бороду рукой, продолжил:
— Так, вернувшись обратно на берег, куда привозил извозчик души, одним из планов было бежать через холлы и холодные залы Эреба. Там, тени умерших, пересекая реку, ждут распоряжений для распределения в царстве Аида. Для некоторых, были особые направления, где они сами не знали чего ждут, их не выпускали бродить по округе, а очередь их постоянно менялась на более дальную. К ним подходили огненные девушки с ослиными ногами, что то выписывали на папирусе и меняли души очередями. Так несколько раз пока каждый не окажется на новом месте. В итоге ожидание было практически вечным и номер в очереди был абсолютно случайным. Однако эти сопляки, хотя и не помнили своего прошлого и теряли память после смерти, должны были сохранить хоть какое нибудь достоинство. Но они даже не думали сопротивляться! — Брат был так поглащён своей речью, что глухим ударом кулака о своды арки сломал правую кисть и не замечал, как она вывернувшись в неествественном направлении держалась на нескольких, всё ещё нарастающих мышцах и сухожилиях, оголённых миру. — Они просто стояли и покорно ждали… Может они были одурачены призрачным шансом перепрыгнуть с тысячного места на первое за счёт фортуны, не знаю. Знаю, что даже смерть и их многочисленность не родила искры бунта и не разожгла в них огонь. Эреб сливающийся с тёмными скалами и тенью каменных улиц присутствовал в каждом закоулке. Вся ночь царства Аида в лице Эреба следовала за мной куда бы я не шёл, но моё желание выбраться было сильнее любого бога. Знал ли кто нибудь он о моих планах или нет — мне не важно. Капаней точно был более проворным, чем кто нибудь мог бы предполагать.
— А почему же ты не повёл их на восстание? — С тонким намерением приструнить грубияна и горделивца, центурион перебил его абсолютно спокойным и ровным голосом.
Казалось, что вот вот вспыхнет искра открытого конфликта, но брат слегка покашлил, скорее чтобы разбавить молчание, прочистив горло, громко хлопнул перед собой в ладони и с закрытыми глазами ответил, пытаясь пародировать голос центуриона:
— Потому что сражаться при чужих правилах, с солдатами без желания и без подготовки это самоубийство.
— Но при этом ты назвал их сопляками из-за отсутствия бунта.
Напряжение росло. Они нервно перегляделись между собой и брат цокнув языком громко выдохнул и продолжил рассказ:
— За год заточения Капаней выяснил, что по пути к одному из мифических выходов лежит река Лета, а по берегам растёт тополь и тростник. Она течёт через пещеру Гипноса, бога сна, где её журчание вызывает сонливость. Чтобы сохранилась память по выходу на землю, я не упустил возможности испить из неё два раза. Души, покидающее аид, пьют воду из этой реки чтобы по выходу вспомнить себя, а души прибывающие в него должны сделать один глоток и забыть всё прошлое. Крыша и своды каменного жилища Гипноса были завалены искрящейся белой пылью. Его безмятежное жилище разделялось на левую и правую сторону, где по середине, извилистыми тунелями, под мостом из камней текла река, в которой томились банки с наполнениями разных цветов. Огромная прихожая на каменных сваях соединяла берега. Порог дома охраняла тенистая Исихия с длинными, как сама река, серыми волосами. Она тихо сидела в прихожей и пройдя мимо неё пропадал любой звук. Шум и журчание реки, завывания ветров и даже те редкие вои собак. Из баек героев, живших во времена незадолго после создания мира я узнал, что порог этот распространяется на весь аид и за этой девушкой существует черта безмолвия, перейдя которую наступает молчание. Рядом с ней ходила Лета с несколькими разноцветными баночками в рукахи и расставляла их по стеллажам и пересчитывала. Потом отходила к полуспящей сестре, резко разворачивалась и возвращалась обратно пересчитывала баночки по новой. В покачивающемся кресле, наблюдая за сёстрами и зевая растекалась Аэргия, c вечно сонным выражением лица. В жилище вместе с ними было много и сыновей, которые помогали отцу. Они были в другой части пещеры, огароженной полупрозрачной ватой. Морфей вместе с Фантасом и Фобетором собирали мак и добовляли в бутылочки, которые укладывали по схронам, а пустые бутыли на поясе и стеллажах меняли на новые. Они сохраняли все зеленые
