оказывается столь маловажною, что и судить о ней много нечего».
Эти последние «оправдания» были рассчитаны не только на хозяина, но и на екатеринбургское горное начальство, перед которым заводской администрации приходилось вновь и вновь отчитываться: а не повысило ли введение паровых машин расход «сгораемого»?
Власти требовали заверений, что взамен любой новой установки, потребляющей топливо, — будь то домна, горн или паровая машина, — будет выведена из строя действующая установка с таким же примерно расходом топлива.
Впрочем, качества Анатольевской машины были столь высоки, а потребление топлива так умеренно, что даже екатеринбургское начальство смягчилось и заинтересовалось работой черепановской машины.
В донесении от 13 апреля 1828 года Е. А. Черепанов, отметив, что Анатольевская машина действовала в продолжение семи недель безостановочно и без малейшей поправки, сообщал о приезде на Нижнетагильские заводы начальника Богословских заводов, который с любопытством осматривал Анатольевскую машину и нашел ее очень полезною для рудников.
В том же донесении механик писал, что и начальник Екатеринбургских горных заводов, узнав об устройстве на демидовских заводах паровой и штанговой машин, нарочно присылал одного из горных инженеров с помощником для осмотра этих машин и для снятия с них чертежей. «Из сего изволите усмотреть, что полезные устройства, облегчая силы трудящихся, вместе обращают внимание на себя соседственных заводчиков и увеличивают славу заводов», — подчеркивал Черепанов.
3. Нижне-Тагильские заводы переходят в руки наследников
Прежде чем письма, в которых говорилось о пуске в ход Анатольевской машины, дошли до демидовского дворца во Флоренции, владелец Нижнетагильских заводов умер от прогрессивного паралича.
Огромные богатства, созданные трудом демидовских «подданных», богатства, которым могли позавидовать многие западноевропейские монархи, достались сыновьям Н. Н. Демидова — Павлу (1798–1840 гг.) и Анатолию (1812–1870 гг.).
Фактически участие в управлении заводами мог вначале принимать лишь Павел: Анатолий был слишком молод. Но независимо от возраста «господа наследники тайного советника и кавалера Николая Никитича» (как значилось в заголовках официальных бумаг) были не способны разбираться в заводских делах хотя бы в той мере, как отец.
Как ни смутны были представления H. H. Демидова о заводской технике, как ни примитивны и плоски его экономические «анализы», все же по сравнению со своими наследниками бывший адъютант Потемкина казался столпом технико-экономической мудрости.
Как Павел, так и Анатолий Демидовы относились к русским мастерам и инженерам пренебрежительно и доверяли только иностранцам. Проживая большей частью за границей, Демидовы имели слабое представление о России. Младший из наследников, Анатолий, почти не знал русского языка.
Толстый, грузный Павел Демидов, обычно позировавший перед художником в шитом костюме камергера, вскоре получил, кроме придворных чинов, должность курского губернатора. Это был ограниченный, чванный, всегда скучающий сановник.
Он интересовался лишь получением очередного ордена (их у него было несметное количество), хвалебными статьями журналистов по поводу демидовской «просвещенной благотворительности» да еще своим оркестром роговой музыки.
У Павла Демидова была страсть к бюрократическому усложнению всех дел (в том числе и заводских), вполне разделяемая его младшим братом Анатолием.
При Павле Демидове власть директора на Нижне-Тагильских заводах увеличилась, инициатива же инженеров и мастеров сковывалась еще сильнее, чем прежде.
Крепостнические взгляды своего отца П. Н. Демидов разделял в полной мере. В одном из самых первых «повелений», направленных новым владельцем заводской конторе, говорилось:
«Мое же правило… никак не терпеть в заводах праздных людей, нарушающих спокойствие и выдумывающих тяжбы в отбывательстве от своего господина». Он вполне одобрял постановление о телесных наказаниях, которое H. H. Демидов утвердил незадолго до смерти. Постановление гласило, что «мастеровые и рабочие люди за разные чинимые ими дебоширства, ослушности и неприлежность к работам» должны были для телесных наказаний направляться к заводскому исправнику. Кроме того, на отдельных заводах сечь рабочих могли и по распоряжению заводских приказчиков.
В первые годы после своего вступления во владельческие права П. Н. Демидов пытался ни в чем не отклоняться от отцовских традиций, предоставив главноуправляющему демидовскими предприятиями, своему «почтенному дядюшке» Н. Д. Дурново, и директору заводов Любимову управлять по-прежнему. Единственно, в чем он сразу же решил проявить свою хозяйскую индивидуальность, так это в грошовой «экономии». H. H. Демидов был расчетлив, сын его просто скуп, что, впрочем, не мешало Павлу Демидову сорить без счета деньгами, если нужно было поразить воображение современников богатством рода Демидовых.
Одним из первых, которому пришлось испытать на себе мелочность и тупость хозяина, оказался приехавший на заводы в 1828 году Фотей (Фотий) Ильич Швецов, молодой специалист в области горнометаллургического производства, сын крепостного и сам пока что крепостной{Впоследствии ему была дана вольная.}. Швецов получил первоклассное, разностороннее образование. В частности, он учился во Франции у известного металлурга Бертье и других ученых. После этого Швецов побывал во многих других странах, изучая наиболее передовые производственные методы.
Павла Демидова, однако, не интересовало, какую пользу Швецов принесет заводам. «Его превосходительство» тревожило иное: не переплатил ли Швецов ямщикам во время своей поездки на Урал? Ведь переезд производился за счет конторы.
И вот из Флоренции в Нижний Тагил последовало возмущенное послание молодого хозяина:
«Хотя контора и оправдывает Фотея Швецова в излишне употребленных им деньгах в проезд свой из Петербурга в заводы, представляя в резон, что он отправился в дурное время года, но отчет его ясно показывает, что он тратил деньги напрасно, как-то: платил более, чем следовало, за почтовых лошадей, также станционным смотрителям и слишком неумеренно расходовал на пищу, за что по всей справедливости он заслуживает выговора».
К Черепановым Павел Демидов отнесся более снисходительно, чем к Швецову, быть может, потому, что покойный заводовладелец состоял с Е. А. Черепановым в личной переписке. Поскольку еще H. H. Демидов разрешил Черепанову строить вторую паровую машину для Медного рудника, начатое дело продолжалось. Покойный Демидов обещал выдать Черепановым премию за Анатольевскую машину, и наследник, по рекомендации Н. Д. Дурново, согласился на выдачу механикам денежной награды за Анатольевскую машину.
На это решение, по-видимому, оказал влияние и тот интерес, который был проявлен к Анатольевской машине начальником Екатеринбургских заводов, а также и некоторыми другими известными и влиятельными посетителями.
В 1828 году на Урале побывал А. Я. Купфер, член Петербургской Академии наук и профессор физики в Институте путей сообщения. Пять лет спустя Купфер выпустил в Париже на французском языке книгу «Путешествие по Уралу», приложив к ней альбом художественных гравюр.
Описывая Нижне-Тагильские заводы, Купфер сочувственно отмечал, что там начинается применение паровых машин. «В Нижне-Тагильске есть уже одна такая машина, построенная на месте одним сибирским механиком», — писал Купфер. Впрочем, имени этого «сибирского механика» он не приводил — и неудивительно. Как отмечает сам
